Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

— Где мама? — спросил Мишель.

Мать была на кухне. Она красила в алый цвет белое полотенце. Мишель торопливо рассказал ей о встрече с Аленом.

— Значит, он жив, — вздохнула Эвелина. — Какое счастье!

— Но ведь он ранен! — возмутился Мишель.

— Да, но врач сказал, что рана не опасна. Он именно так сказал, я не ослышалась? Я очень тревожилась за Алена, вы ведь давно не имели от него вестей. Я боялась, что его… что его расстреляли.

— Ну да! — удивленно буркнул Мишель.

Мать вытерла о фартук руки, выпачканные в краске.

— Пойду скажу Соланж, — объяснила она. — Все лучше, чем неизвестность…

Услышав новость, Соланж прижала обе руки к груди. Потом, стараясь подавить слезы, проговорила:

— Ну что ж, все-таки это лучше…

— Как, и ты тоже? — крикнул Мишель.

— Да, все-таки это лучше, — глухо повторила Соланж. — Он больше не сможет воевать, и его не убьют!

Мишель был возмущен. Как это похоже на девчонок! Трусихи они, мокрые курицы… Хотя вот Норетта — та ни за что бы такого не сказала! Но эта Соланж — ну и трусиха! Он презрительно улыбнулся. Но его мать все понимала. Она взглянула на Соланж: бедная девочка — она целых четыре года, день за днем, ждала, когда придет брат, боясь, что он может не вернуться. Для Соланж вся жизнь была в Алене. Эвелина ласково привлекла к себе девочку и, целуя ее, тихо сказала:

— Как только Париж будет освобожден, мы вместе навестим Алена!

Соланж еле слышно прошептала «да» и прижалась к доброй женщине, которая уже так давно заменяла ей мать.

В тот же вечер из уст в уста передавалась великая новость: союзники вступили в Париж, их уже видели в предместье Антони, в Круа-де-Берни, они ворвались в тюрьму «Фрэн», пробились к Версальским и Орлеанским воротам… Всю ночь над городом взлетали красные ракеты, звонили колокола, и то тут, то там звенела «Марсельеза». А утром, точно молния, разнеслась весть: «Солдаты идут по улице Сен-Жак! Это французы! Дивизия Лекле́рка!»

Жильцы выбежали на улицу; все завертелось в радостном вихре. Мадемуазель Алиса, как была в папильотках, целовалась с папашей Лампьоном, а консьержка, обняв Жана, отплясывала с ним залихватскую польку.

Дети бегали по комнатам, прыгали от радости, а Эвелина, с глазами, полными слез, укрепляла флаг в окне столовой и с тоской думала о муже.

— Мама, я пошел! — крикнул Мишель. — Жан уже ждет меня! Мама, а как ты думаешь: Жорж знает про победу?

— Конечно, сынок! Ведь у бабушки есть радио.

— Вот здо́рово! Ну, я побежал!..

И он умчался, весело прыгая с ноги на ногу.

Огромная толпа заполнила улицы и тротуары; она, колыхаясь, текла к бульварам под перекинутыми через улицы транспарантами, под флагами и знаменами, которыми пестрели окна, балконы и даже чердачные люки. От этой толпы шел не шум, а какой-то гул, глухой, горячий, волнующий, похожий на гуденье улья после грозы. Сгорая от нетерпения, Мишель пытался было бежать по тротуару, но из домов то и дело выходили люди, преграждая ему дорогу. Поневоле Мишелю пришлось идти в ногу с другими. На первом же углу он встретил молочницу, и она дружески помахала ему рукой; чуть подальше он столкнулся с длинным Бобеном, а потом и с Менаром, Муреттом, Барру и Рюшем. Все «рыцари» были в сборе: в славный День Победы они оказались вместе. Когда подошли к бульвару, Жан затерялся в толпе. Но какая важность! Вот уже перед ними улица Сен-Жак. Вдоль стен Сорбонны под крики «ура» ехали бронетранспортеры, а на них сидели бойцы — грязные, загорелые, великолепные, словно пришедшие из другого мира.

— Да здравствует Франция! — кричала толпа.

Какая-то старая дама бросила в воздух букет маргариток; девушка взмахнула флажком…

— Эх, жаль, нет у нас флажков! — крикнул Мишель. — Ну ничего… Да здравствует Франция!.. Ура! Глядите, вон едет танк! Ура!

— Ура! Ура! — подхватили «рыцари», изо всех сил размахивая руками.

Толпа все прибывала; скоро образовался затор, и машинам пришлось остановиться. Тотчас их обступили парижане; они залезали на колеса, кричали, плакали, протягивали солдатам руки.

— Эй, ребятишки! — вдруг крикнул с бронетранспортера высокий бородатый парень. — Залезайте-ка к нам! Есть место!

«Рыцари» переглянулись, красные как мак.

— Ведь это он нас позвал, — пробормотал Менар. — Пошли!

Высокий парень помог им взобраться на машину. Счастливый миг! Дрожа от счастья, Мишель разглядывал окружавшие его запыленные лица. Бородатый парень протянул ему плитку шоколада.