Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

Поезд подходил к станции Сен-Реми.

Мишель спрыгнул на перрон, быстро вышел из вокзала и стал искать зеленую лавку. Скоро он ее увидел — в самом конце узкой и длинной улочки. Он шел, напевая. Было холодно, то и дело налетал резкий ветер, приносивший запах полей. Мишель вспомнил бабушкин сад и лес, обступавший участок. Летом он обязательно выстроит себе в лесу хижину! Но на этот раз он ни за что не позволит Норетте залезать на крышу… А впрочем, что сейчас об этом думать? Мишель вошел в лавку.

У кассы сидела седая остроносенькая старушка в огромных роговых очках. Увидев Мишеля, она сняла очки и приветливо спросила, что ему нужно. Когда мальчик произнес обычный пароль, старушка нахмурилась.

— Хорошо, — сказала она, боязливо оглядываясь в сторону витрины, — хорошо, я сейчас…

Она выскользнула в низенькую боковую дверь и сразу же вернулась, держа в руках сложенный вчетверо листок папиросной бумаги.

— Бумажка совсем маленькая, — прошептала она, — но я нарочно ее так свернула, из осторожности. Мне кажется, что за мной следят. Предупреди Мартена — хорошо?.. Ну, и куда же ты денешь план?

— Гм, — сказал Мишель, — не знаю даже… Бумажка такая маленькая, что я боюсь ее потерять. Может, в кошелек положить?

— Вот-вот… Чтобы немцы сразу же на нее наткнулись? При обыске всегда первым делом отбирают кошелек! Помни: если тебя схватят, мне тоже не поздоровится, а я этого совсем не хочу! И без того я вся дрожу: вокруг все время слоняются немцы. Ну так как?

— Придумал! — воскликнул Мишель.

Юркнув за кассу, чтобы его не могли увидеть снаружи, он вынул из кармана медвежонка. Повертел его в руках.

— Есть у вас ножницы? — спросил он.

Кончиком ножниц Мишель расширил дырочку в том месте, где у медвежонка прежде был глаз. Затем он вытащил клочок шерсти, засунул внутрь бумажку и снова заткнул отверстие, примяв шерсть пальцем.

— Молодец! — одобрила старушка. — Только не потеряй своего мишку, хорошенько спрячь его в карман… А ты, должно быть, славный мальчик, — продолжала она со вздохом. — Зачем на тебя взвалили такую опасную работу? Погоди, дружок, у меня тут есть кое-что для тебя.

Она порылась в каких-то коробках, потом в ящике и протянула Мишелю синий карандаш.

— Спасибо! — радостно воскликнул мальчик. — Вот спасибо! Я буду раскрашивать им реки на школьных картах!

Он был так доволен своим карандашом, что, возвращаясь на станцию, заплутал и неожиданно очутился на грязной улочке, вымощенной неровными каменными плитами. Досадуя на самого себя, Мишель тут же повернул назад, и у него екнуло сердце: в конце улочки, преградив ему путь, стоял немец в зеленом мундире. «Если я побегу, — сообразил Мишель, — подумает, что я испугался. Вперед! Может, он уберется?» Но немец не тронулся с места и, когда Мишель поравнялся с ним, положил руку на его плечо. Мальчик вздрогнул.

— Куда… идти? — коверкая слова, спросил немец.

— Я возвращаюсь в Париж, — ответил Мишель, — мне надо к вокзалу.

— Откуда ты… ехать? Зачем ходить к мадам Девинь?

Мишель прикусил язык. Значит, немец все время шел за ним. А раз так, лавочница была права: за ней следили.

— Я покупал… — брякнул он наугад, — я покупал…

Он поспешно достал из кармана карандаш.

— Я покупал… карандаш!

Немец беззвучно рассмеялся, но ничего не ответил. Только взял Мишеля за руку.

— Пойдем, — сказал он, все так же смеясь, — пойдем mit mir… со мной!

Мишель отскочил назад, пытаясь оценить расстояние, отделявшее его от угла улицы. Пожалуй, метров пять будет, не больше, а уж там… Он хотел было метнуться в сторону, но немец схватил его и больно стукнул по голове.

— Mit mir… Со мной… Понял?

Мишель, не помня себя от ярости, пошел за ним. Он был так зол, что даже не испытывал страха. «Угодил прямо в руки немцам, болван несчастный! Болван, — повторял он про себя, стиснув зубы, — болван! А что скажет Даниель, когда узнает? Он будет ждать меня, ждать и решит, что я струсил… А что, если они станут меня обыскивать и найдут план? Да нет, на это им ума не хватит!» Он сунул руку в карман и судорожно стиснул в кулаке плюшевого медвежонка.

Немец шел рядом, чеканя шаг, не поворачивая головы. В окнах показывались встревоженные лица и почти сразу исчезали. Молодая женщина с ребенком на руках молча проводила Мишеля взглядом. Они пересекли площадь, прошли пустынную улицу и наконец остановились перед серым зданием, на котором черными буквами было выведено: «Kommandatur» («Комендатура»). Солдат открыл дверь и втолкнул Мишеля в тесную, жарко натопленную комнату с грязными стенами. За столом, загроможденным множеством папок, восседал офицер, высокий, жирный, с бледным лицом и лысым черепом, покрытым капельками пота; он курил сигару. Другой немец, стоя спиной к камину, что-то записывал в блокнот.