Элинор Портер - Поллианна вырастает

И Джимми со вздохом, относившимся не совсем к Джейми, пошел.

Вслух все объявили, что поездка оказалась чрезвычайно удачной, но внутренне… Поллианна иногда спрашивала себя, все ли дело в ней самой или действительно есть какая-то странная, не поддающаяся четкому определению, принужденность в отношениях между всеми ними. Сама она, безусловно, ощущала эту принужденность, и как ей казалось, замечала признаки того, что и другие чувствуют то же самое. Что же до причины… Поллианна без колебаний связывала все с той злополучной прогулкой к реке в последний день их походной жизни. Конечно, она и Джимми без труда догнали тогда Джейми и после долгих уговоров убедили его повернуть назад и пойти вместе с ними на реку. Но несмотря на явные усилия каждого вести себя так, будто ничего необычного не произошло, никому из них, по правде говоря, это не удалось. Поллианна, Джейми и Джимми, вероятно, немного переусердствовали в своем стремлении казаться веселыми; но остальные, не зная точно, что произошло, чувствовали, что не все в порядке, хотя свои ощущения пытались скрыть. Естественно, при таких обстоятельствах о приятном отдыхе не могло быть и речи. Даже обед из рыбных блюд, которого так ждали, показался безвкусным, и вскоре после него вся компания двинулась обратно в лагерь. Вернувшись домой, в Белдингсвилл, Поллианна надеялась, что досадное происшествие с разъяренным быком скоро будет забыто. Но она не могла забыть и потому, по справедливости, не имела права винить других за то, что они тоже не могут. Теперь, когда она смотрела на Джейми, ей всегда вспоминалось то, что произошло в тот день. Она снова видела его искаженное страданием лицо и темно-красные пятна крови на ладонях. Ее сердце разрывалось от сочувствия к нему, и потому само присутствие Джейми стало для нее мучительным. С раскаянием она призналась себе, что теперь ей не хочется ни бывать в обществе Джейми, ни разговаривать с ним. Но это не означало, что она стала видеться с ним реже. Напротив, она проводила с ним даже еще больше времени, чем прежде, поскольку испытывала такие угрызения совести и так боялась, как бы он не заметил ее подавленности, что не упускала ни единой возможности откликнуться на любое проявление товарищеских чувств с его стороны, а иногда и сама сознательно искала его общества. Последнее ей, впрочем, приходилось делать довольно редко, так как Джейми в эти дни, казалось, все чаще и чаще обращался к ней за дружеской поддержкой.

И здесь, на взгляд Поллианны, причина крылась все в том же происшествии с быком. Не то чтобы Джейми когда-либо прямо упоминал о случившемся. Этого он никогда не делал. Более того, он был теперь даже веселей, чем обычно. Но Поллианне казалось, что порой за всем его внешним спокойствием она замечает какую-то горечь, которой не было прежде. Разумеется, она не могла не видеть, что иногда он чуть ли не избегает остальных, а оказавшись наедине с ней, вздыхает, как будто с облегчением. Она считала, что знает, почему это так, после того как он сказал ей однажды, когда они вдвоем смотрели, как другие играют в теннис:

— А все-таки, Поллианна, никто не может понять все так, как ты.

— Понять? — Сначала она не догадалась, о чем он говорит. Перед этим они минут пять в полном молчании наблюдали за играющими.

— Да; ты одно время тоже… не могла ходить.

— Д-да, я понимаю, — запнувшись, отозвалась Поллианна. Она подумала, что, вероятно, глубокое огорчение изобразилось на ее лице, — так быстро и с таким беспечным видом постарался он перевести разговор на другую тему, после того как воскликнул со смехом:

— Ну, что же ты, Поллианна? Почему ты не велишь мне поиграть «в радость»? Я поступил бы именно так на твоем месте. Забудь о том, что я сказал, пожалуйста! Я просто злодей, что так тебя огорчил!

Поллианна улыбнулась и сказала:

— Нет, нет… ну что ты!

Но она не забыла об этом. Не смогла забыть. И то, что было сказано, лишь заставляло ее еще настойчивее стремиться быть рядом с Джейми и помогать ему всем, чем она могла помочь.

"Уж теперь-то я ни за что не допущу, чтобы он заметил, что я не рада , когда он со мной!" — с жаром говорила она себе минуту спустя, спеша к корту, чтобы тоже принять участие в игре.

Поллианна, впрочем, была не единственной, кто чувствовал себя неловко и принужденно. Так же чувствовал себя и Джимми Пендлетон, хотя он тоже старался не показывать этого.

Джимми не был счастлив в эти дни. Из беззаботного юноши, мечтающего о чудесных арках, переброшенных через бездонные, еще не перекрытые мостами пропасти, он превратился в молодого человека с тревожным взглядом, преследуемого видениями, в которых любимая им девушка доставалась его страшному сопернику.