Элинор Портер - Поллианна вырастает

— Но мне казалось… что есть дома для работающих девушек и… общежития, которые помогают в такого рода случаях, — запинаясь, выговорила миссис Кэрью голосом, который мало кто из ее знакомых сумел бы узнать.

— Да, они существуют. Вы когда-нибудь заходили хотя бы в один из них?

— Н-нет, хотя я… я жертвовала на них деньги. — На этот раз тон миссис Кэрью был почти извиняющимся.

Сейди как-то странно улыбнулась:

— Да, я знаю. Есть много хороших женщин, которые дают деньги на эти дома и никогда не заглядывали ни в один из них. Пожалуйста, не поймите меня так, будто я имею что-то против этих домов. Нет-нет, это хорошее дело. Они почти единственное место, где делают что-то, чтобы помочь. Но это лишь капля в море по сравнению с тем, что действительно нужно. Я попробовала пожить в таком доме однажды, но там была такая обстановка… у меня было такое чувство… Впрочем, к чему рассказывать? Возможно, не все они такие, как тот, а может быть, я сама какая-то не такая. Если б я даже попыталась объяснить вам, вы не поняли бы. Чтобы понять, вам пришлось бы пожить там… а вы ни в один даже не заходили. Но я не могла не удивляться порой, почему так много этих хороших женщин никогда, похоже, не проявляют интереса к делу предотвращения того, что потом заставляет их вкладывать столько души в дело спасения… Ну вот! Я и не собиралась столько всего наговорить. Но… вы спросили.

— Да, я спросила, — сдавленным голосом сказала миссис Кэрью, отворачиваясь.

Впрочем, не только от Сейди Дин, но и от Джейми тоже узнавала миссис Кэрью то, чего не знала прежде.

Джейми появлялся в доме очень часто. Поллианна любила, когда он приходил, а ему нравилось бывать у нее. Сначала он, правда, проявлял некоторую нерешительность, но очень скоро успокоил все сомнения и уступил своим желаниям, сказав себе (и Поллианне), что, в конце концов, ходить в гости не то же самое, что «остаться насовсем».

Миссис Кэрью часто находила Джейми и Поллианну в библиотеке, удобно устроившихся на диванчике у окна, с пустым креслом на колесах поблизости. Иногда они склонялись над книгой.

(Она слышала, как однажды Джейми сказал Поллианне, что, наверное, не страдал бы так из-за своих ног, если бы у него было столько книг, сколько их у миссис Кэрью, а уж если бы имел и книги, и ноги, так был бы наверху блаженства.) Иногда мальчик рассказывал что-нибудь, а Поллианна слушала увлеченно, с широко раскрытыми глазами.

Миссис Кэрью удивлялась такому интересу Поллианны, пока однажды сама не остановилась и не послушала. После этого она уже не удивлялась, но слушала и слушала. Язык мальчика был по большей части грубым и неправильным, но всегда поражал своей яркостью и образностью, и вскоре миссис Кэрью рука об руку с Поллианной уже путешествовала в Золотом Веке, послушная воле мальчика с сияющими глазами.

Миссис Кэрью начинала смутно сознавать, что значит быть в душе и в мечтах центром храбрых подвигов и чудесных приключений, в то время как в действительности ты всего лишь мальчик-инвалид в кресле на колесах. Но миссис Кэрью не сознавала той роли, какую этот мальчик-инвалид начинал играть в ее собственной жизни. Она не сознавала ни того, каким привычным становится его присутствие, ни того, с каким интересом она теперь старается найти что-нибудь новое, «чтобы показать Джейми». Не сознавала она и того, что с каждым днем он все больше и больше кажется ей тем самым, пропавшим Джейми, сыном ее покойной сестры. Но когда миновали февраль, март, апрель и пришел май, сделав совсем близкой дату намеченного отъезда Поллианны домой, миссис Кэрью вдруг поняла, что будет означать для нее отъезд девочки.

Она была изумлена и испугана. До сих пор миссис Кэрью, как ей казалось, с удовольствием ожидала отъезда Поллианны. Она говорила себе, что тогда в доме снова будет тихо, а слепяще яркое солнце закроют шторы. Снова она будет жить спокойно и сможет спрятаться от раздражающего, надоедливого мира. Снова обратится она страдающей душой ко всем столь дорогим воспоминаниям о потерянном маленьком мальчике, так давно шагнувшем в безбрежную неизвестность и закрывшем за собой дверь. И она верила, что все это будет, когда Поллианна уедет домой.

Но теперь, когда Поллианна действительно уезжала домой, все было совсем по-другому. «Тихий дом без слепяще яркого солнца» обещал оказаться «невыносимо мрачным», желанная «спокойная жизнь» представлялась «отвратительным одиночеством», а что до возможности «спрятаться от надоедливого мира» и «обратиться страдающей душой к дорогим воспоминаниям о потерянном маленьком мальчике»… как будто что-то могло стереть новые мучительные воспоминания о другом Джейми (который мог, однако, быть тем самым Джейми) с его полными страдания и мольбы глазами.