Александр Аронов - Цирк приехал!

— Книжку одну хочу почитать вам вслух. «Очерки бурсы». Может, читал кто?

Руки подняли Павлик и Нина.

— Что можешь сказать про книгу? — обратился Коля к Павлику.

— Интересная книга. Про бурсаков! Как учились ребята в старое время. Как бурсаков учителя били розгами.

— А за что ребят обзывали барсуками? — спросил Борька.

— Не барсуками, а бурсаками, — рассмеялся вожатый — От слова «бурса». Тебе, Ваткин, будет особенно приятно послушать. Книга эта про будущих священников, пономарей, дьячков и других твоих приятелей.

— Борьку будет воспитывать! — зашептал на ухо Власу Валька. — Вот зачем собрал всех. А не из-за «темной».

Влас немного успокоился.

— Ребята, — сказал вожатый, поднимаясь из-за стола, — ни у кого из вас случайно не найдется марочки?

— Нет.

— Ну и память у меня! — воскликнул Коля и подошел к шкафу. — У меня у самого есть!

Он открыл шкаф, долго рылся в нем и отыскал конверт с маркой.

— Я сейчас! Адрес напишу — и всё. Значит, сегодня и уйдет письмецо. Очень важное письмецо.

«Далось ему это письмецо, носится с ним!» — подумал Влас.

Коля снова сел за стол.

— Глядите! — с ужасом показал Борька на раскрытый шкаф.

На нижней полке лежал мешок из-под мела. Ребята перевели взгляд на вожатого. Тот продолжал спокойно возиться с письмом.

— Что это вы на меня так уставились? — оторвался от работы Коля. — Сейчас будем читать! Что это вы такие молчаливые сегодня?

Никто не проронил ни слова.

Коля вырезал ножницами из газеты какую-то статью, вложил её в конверт и заклеил его.

— Ну, вот и все. Начинаем! — сказал Коля и раскрыл книгу. — «…Карася отвели в бурсу». Карась — это прозвище новичка, — пояснил Коля. — Тогда, как и сейчас, любили, ребята, давать прозвища! Новичок «отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных её отделений камешек. „Это очень весело“, — подумал Карась».

— Известная девчоночья игра! — вставил Валька.

— «Но в то же время он услышал насмешливый голос:

— Новичок!

— Городской! — прибавил кто-то.

— Маменькин сынок!

„О ком это?“ — подумал Карась.

Его щипнули».

Ромка Смыкунов и несколько ребят хихикнули.

— Весело. Правда? — обрадовался вожатый. — Дальше пойдет ещё веселее.

И он прочел дальше:

— «Наконец кто-то сшиб Карася с ног… Карасю живот тискали, Карась задыхался, Карась землю ел, Карась плакал… После долгих усилий он вырвался кое-как и ударился бежать в класс. Бурсаки бросились за ним в погоню».

Коля внимательно обвел глазами хохочущих ребят и продолжал:

— «Несчастного Карася щипали, сыпали в голову щелчки, кидали в лицо жеваную бумагу… Рев был до того невыносим, что Карасю представлялось, что ревет кто-то внутри самой головы его и груди. Начинал он шалеть, предметы в глазах путались, линии перекрещивались, цвета сливались в одну массу. Ещё бы минута, и он упал бы в обморок».

Ребята уже не смеялись.

— «Но Карася так жестоко щипнули, что вся кровь бросилась в лицо его, в висках и на шее вздулись жилы…»

«А новичку, пожалуй, было ещё хуже. Портфелями били…» — вспомнил Влас и посмотрел в шкаф. Он заметил, что почти все ребята смотрели туда же.

— «На Карася бросились ученики большого роста…

— На воздусях его!

Карась повис в воздухе.

— Хорошенько его!

Справа свистнули лозы, слева свистнули лозы; кровь брызнула на теле несчастного, и страшным воем огласил он бурсу. С правой стороны опоясалось тело двадцатью пятью ударами лоз, с левой столькими же; пятьдесят полос, кровавых и синих, составили отвратительный орнамент на теле ребенка, и одним только телом он жил в те минуты, испытывая весь ужас истязания, непосильного для десятилетнего организма».

Влас оторвал взгляд от мешка и глянул по сторонам. Борька тер кулаками глаза, Римма Болонкина даже не вытирала слез, Нина закрыла лицо ладонью, Вираж-Фиксаж кусал ногти.

Голос вожатого зазвучал громче:

— «…ни одного слова в оправдание, ни одной мольбы о пощаде…»

«Совсем как новенький», — подумал Борька. Изредка поглядывая на ребят, Коля продолжал:

— «…раздавался только крик живого мяса, в которое впивались красными и темными рубцами острые, яростные лозы…»

Краска бросилась в лицо Власа, и вдруг впервые в жизни почувствовал он, как откуда-то снизу поднимается огромный тяжелый ком и медленно подступает к горлу…