Ирина Дегтярева - Степной ветер

– Что ж, делать нечего. Придется сдаваться… – вздохнул Мишка.

– Ты что имеешь в виду? Кому… сдаваться? – не понял Владик.

– Родителям! Ты сиди, а я быстро сгоняю за помощью на велике.

– Ага, ты меня бросишь!

– Дурак! Я скоро, говорю же!

Потапыч побежал было, но вернулся, стянул с себя футболку и накинул ее на голову Владика.

– Пока я доеду, тебя удар солнечный может хватить.

– А ты обгоришь, – вяло возразил Владик и отодвинул с глаз подол Мишкиной футболки.

Спрыгнув с катера, Мишка побежал к велосипеду.

Ему показалось, что ехал он теперь вдвое дольше, чем к катеру. Хотя Потапыч стремился быстрее помочь Владику, ноги отказывались крутить педали, приближавшие его к рассерженным взрослым. Он не сомневался, что им с Владиком попадет по первое число.

Отец сидел в саду, в плетеном кресле, и читал газету. Дядя Паша разминался в тени яблони. Дядя Боря стучал мячиками об пол в сарае.

Подняв глаза на прибежавшего Мишку, отец покачал головой:

– Куда ты сбежал? Где твоя футболка? Ты же весь красный. Сгорел небось? Подойди, я лоб потрогаю. Тетка права: за тобой нужен глаз да глаз.

Запыхавшийся Потапыч подошел, мысленно соглашаясь с отцовскими упреками.

– Да ты весь горишь! – Отец коснулся прохладной ладонью его лба. – Вот еще не хватало нам болезней! Иди в комнату. Сейчас у хозяйки градусник попросим.

– Мне просто жарко, – прошептал Мишка, схватив отца за плечо и приблизившись к его уху, чтобы не слышал дядя Паша. – Там Владик… У него нога застряла в палубе. Его надо вытащить. Только пока родителей не стоит пугать. Ладно?

– В какой палубе? – негромко уточнил Петр Михайлович.

– Тут недалеко, на берегу, брошенный старый катер. Мы поехали, залезли на него, а у Владика нога провалилась. Он помощи ждет.

– Поехали, – решительно встал отец, уронив газету на землю. – Аптечка в машине. Принеси ключи из комнаты. Живо! И футболку надень.

Через минуту они уже ехали на помощь Владику на джипе. Колючки скребли по его днищу и бокам. Нагревшийся на солнце джип быстро охлаждался изнутри кондиционером. Мишка почувствовал себя лучше, но его зазнобило.

– Когда ты будешь думать, прежде чем что-то делать? А если бы вы оба провалились? – не оглядываясь на Мишку, спросил отец.

Потапыч живо представил себе два маленьких скелета на палубе брошенного катера – выбеленные на солнце косточки в полуистлевшей одежде. Но это уже в финале, а до того мучительная смерть от голода и жажды в капкане старого катера, который оказался не таким уж мирным. А может, он так мстит людям за свое одиночество?

Потапыч тряхнул головой. «Корабль тут ни при чем. Не стоило лезть куда не надо», – подумал он, подпрыгивая на пружинистом сиденье джипа, который перекатывался по кочкам, приближаясь к цели.

Владик лежал, накрыв лицо Мишкиной футболкой, и Потапыч, увидев его, решил, что он или совсем плох, или… умер.

Но, услышав шаги по палубе, Владик вскочил, обрадованный, и застонал, потревожив ногу.

– Тихо, тихо, – попросил отец. – Сейчас мы тебя вытащим.

Он принес с собой из машины монтировку – инструмент для смены колес – и ею аккуратно расширил отверстие в палубе так, что в конце концов удалось вытащить ободранную и припухшую в ступне ногу Владика. Взяв мальчишку на руки, Мишкин отец бережно отнес его, обессилевшего от слёз и страха, в машину и уложил на заднее сиденье.

– Заедем домой, скажем твоим родителям, и срочно в травмпункт.

Петр Михайлович довез незадачливых путешественников домой и успокоил дядю Борю и его жену.

– Если и есть трещина, то это нестрашно. Я его осмотрел: смещения нет. У детей быстро срастается. Но рентген сделать надо. Поехали, я отвезу.

– Я сам. – Озабоченный дядя Боря подхватил Владика под мышки и понес к своей машине, старенькой серой иномарке. Побледневшая мать побежала было следом, но дядя Боря ее прогнал: – Иди обедом занимайся, мы справимся. А то приедем голодные…

Мишку никто не ругал и не наказывал, только Сашка поглядывал на него со злорадством. Потапыч чувствовал вялость, а к вечеру совсем слег: спина и грудь, обожженные солнцем, нестерпимо горели. А когда привезли Владика с ногой, закованной по колено в гипс, Мишка совсем упал духом.

У него поднялась температура от перегрева, и всю ночь отец заворачивал его в мокрую простыню, чтобы охладить, сбить жар, но простыня почти мгновенно высыхала и облегчение приносила ненадолго.

От жара, когда Потапычу чуть-чуть удавалось задремать, ему мерещилось, что из катера высовываются ржавые длинные руки и принимаются его душить.