Владимир Шустов - Карфагена не будет

Прицепщик Егоров, рослый парень с одутловатым лицом, заросшим бородой, и красными, как у кролика, глазами не на шутку рассердился. Подхлестываемый смехом всей бригады, он вскочил с места и не вяжущимся с его комплекцией визгливым голосом выкрикнул:

— А вы меня поили, мелюзга пузатая! В какой школе учились над взрослыми зубоскалить? Я потребую…

Сзади его дернули за пиджак. Егоров неловко всплеснул руками и сел.

— Не кричи на гостей, — спокойно и в то же время сурово прозвучал чей-то голос. — Водку хлещешь? Хлещешь. Лежебочничаешь с утра до вечера, значит, умолкни. Давно пора выгнать тебя из бригады, а не носиться, как с писаной торбой.

— Н-но-о-о-о! — протянул Егоров. — Всех поразгоняете, а робить кто будет?

— Этакого фрукта и потерять не жаль.

— Уж сразу и хрукт… Эх! Люди-и-и… — он понуро склонил голову и до конца сидел молча.

Механизаторы остались довольны концертом. Они долго и горячо благодарили пионеров, просили наведываться почаще. Узнав, что автор частушек, Колычев, находится здесь, Иван Полевой разыскал Леньку и увел в красный уголок сочинять стихотворные подписи к карикатурам, помещаемым в стенной газете. Колычев сделал это с большим старанием. Стихи получились хлесткими, едкими.

Под вечер Никита провел летучее собрание, на котором было решено второе звено отправить в лагерь, а остальным остаться на полевом стане до утра.

— Река, вот она! — рукой подать, — сказал в заключение Никита. — Должны мы угостить механизаторов хорошей ухой. Пойдем на речку рыбачить. Лески с крючками у меня есть, специально взял про запас, червей под камнями насобирать можно. Как пятнадцать крючков закинем — уха обеспечена. Решено!

Ленька, Толя и Демка вырезали черемуховые удилища, оснастили их и втроем зашагали вверх по течению разыскивать омуток получше. У переката, там, где река, стиснутая высокими скалистыми берегами, прежде чем вырваться на равнинный простор, с глухим ревом брала каменистый барьер, колычевцев догнал Костя.

— Пестовские ребята прибыли! — крикнул он. — Концерт-то они проворонили! Вы с камней удить будете? Здесь ельцы берут!

— Дальше пойдем, — хмуро ответил Ленька.

— А я на быстрине попробую! — Костя, прыгая с камня на камень, стал пробираться к торчащей из воды глыбе, в самый центр беснующегося потока. Он что-то еще крикнул ребятам, но голос потонул в рокоте воды.

Ленька расстроился. Его не радовала перспектива встречи с Володькой Великановым, который, по всей вероятности, напомнит провокацию с мережами у Зеленого плеса. Если Володька, увидев Леньку, расскажет Никите эту историю, то, конечно, Якишев начнет сводить счеты. Колычев высказал свои опасения приятелям. Толя придерживался точно такого же мнения. Демка отмалчивался: он в душе не верил, что Никита злопамятен и способен вспомнить старые обиды — много их было.

— Володька наболтает, — бубнил уныло Толя. — Полетит все кувырком, через пень-колоду.

— Молчи уж! — прикрикнул на него Ленька.

— Слова сказать нельзя?

— Молчи, говорю! — Ленька так взглянул на Толю, что тот прикусил язык.

Глубокая спокойная заводь, близ берегов покрытая круглыми с вырезом зелеными листьями кувшинок и белыми, еще не распустившимися до конца лилиями, показалась Леньке подходящим местом для ловли. Он устроился на крутояре под березкой и принялся разматывать леску.

— А мы? — спросил Толя. — На троих места не хватит.

— Подальше омут есть.

— В случае чего свистнешь?

— Ладно.

Толя отправился дальше, а Демка, приметив среди камышей утлую лодку, спустился с обрыва, нашел доску, чтобы использовать ее вместо весла, и выехал на середину омута. Течения здесь почти не было. Плоскодонка безо всяких якорей стояла на месте, как привязанная. Рябинин забросил удочки и сосредоточил внимание на поплавках.

Под вечер, когда подул ветерок, начался настоящий клев. Демка не успевал менять на крючках наживу. Штук тридцать красноперых окуней уже били хвостами о дно лодки, радуя сердце рыбака.

Ветер крепчал. Тревожно зашумели вершины деревьев. Водная гладь покрылась крутой рябью. Демка взялся за доску и направил свой «корабль» к берегу. И тут налетел шквал. По омуту заходили волны. Крутояр, на котором сидел с удочками Ленька, казалось, вздрагивал от их ударов. Деревья на берегу сгибались в три погибели. Демка усиленно греб к берегу. Яростный порыв ветра ударил в борт плоскодонки и перевернул ее. Рыжая голова мелькнула и скрылась среди свирепых валов с гребешками белой пены. Ленька метался по крутояру, то хватаясь за куртку, чтобы стянуть ее с плеч, то пускался на розыски шеста или доски, чтобы бросить их потерпевшему крушение моряку, который уже выбивался из сил. И тут, откуда ни возьмись, появился Никита. Заметив барахтающегося среди валов Демку, он прямо с кручи в одежде бросился в омут и короткими саженками поплыл на помощь.