Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

— Ну, что же ты остановился? — Елена Аркадьевна взяла Димку за руку. — Ведь лучше потерпеть минутку, чем мучиться весь день.

Будто на электрический стул, садился Димка в черное кожаное кресло. У него был вид совершенно несчастного и больного человека.

Врач — полная, неторопливая, в белом халате — записала в карточку Димкину фамилию и ласково сказала:

— Открой, пожалуйста, рот.

Димка по ее лицу понял, что она удивлена.

— О, да у тебя великолепные зубы! Взгляните, Елена Аркадьевна.

Димке совсем нехорошо стало, когда над ним склонилась белокурая голова учительницы.

— Как сахарные! — сказала она. — Так какой же зуб у тебя болит, Дима?

— Этот, — Димка ткнул пальцем в коренной зуб.

— Странно, — сказала врач. — Совершенно чистый зуб. — Она взяла какую-то металлическую палочку и постучала по зубу.

С перепугу он немножко опоздал закричать, но все-таки опомнился и закричал:

— Больно! Ой, больно!

— Странно… — повторила врач. — Хорошо, я тебе сегодня ничего делать не стану. Дам таблетку анальгина, и через пятнадцать минут боль утихнет. А завтра ко мне еще зайдешь.

Димка покорно проглотил таблетку. Он даже не обрадовался, что ему не стали сверлить зуб. Значит, сорвется съемка? Не отпустит его Елена Аркадьевна. Конечно.

— Дима, обожди меня за дверью, — сказала учительница. Когда он вышел, Елена Аркадьевна спросила: — Вы уверены, что зуб у него здоровый?

— Совершенно уверена. Мне кажется, это чистейшая симуляция…

На урок геометрии они опоздали. Елена Аркадьевна извинилась перед Виктором Афанасьевичем и прошла к последней парте, где сидела Сабина. А несчастный и бледный Димка уселся на свое место.

С учениками в третьем ряду творилось что-то необычное. Они шептались, вертелись, тревожно переглядывались, то и дело мешали учителю. А в довершение ко всему по классу вдруг явственно разнесся стон. Жалобный и протяжный, как вздох подстреленного оленя. Димка замотал из стороны в сторону головой и снова отчаянно застонал.

— Что с тобой, Окунев? — всполошился математик.

— Виктор Афанасьевич, — сказала с последней парты Елена Аркадьевна, — я прошу отпустить Диму домой. У него очень сильно болит зуб.

— Да-да, конечно, пусть идет, — разрешил Виктор Афанасьевич.

Димка немного обалдел от радости. И едва не выдал себя этим. Вовремя спохватился и вновь страдальчески скривил лицо и даже застонал в третий раз.

— Это все от простуды, — сказал Виктор Афанасьевич. — Остерегайся, Окунев, не простужай, ноги…

Учитель еще что-то сказал ему, но Димка уже не слышал. Схватив портфель, он поспешил к двери.

А спешить надо было. Дневная смена на заводе кончается в четыре часа. Пока доберутся до трамвая, дождутся его, да приедут — ой, как бы не опоздать! Но хорошо, что Елена Аркадьевна все-таки сжалилась над ним и отпустила.

Мишка, как и было условлено, ждал его возле нового магазина «Синтетика». Он чуть не с кулаками набросился на Димку:

— Уже половина четвертого! Где ты пропадал?..

Отношения выясняли по дороге к трамвайной остановке. Им повезло: трамвая ожидали не больше минуты.

Нет, не опоздали. Люди спешили к проходной завода, на смену. А оттуда, из проходной, пока никто не выходил.

— Все в порядке! — удовлетворенно сказал Мишка. — Теперь надо выбрать эту… как ее… точку съемки.

— Может быть, там? — Димка показал на высокий щит с какими-то диаграммами и цифрами, стоявший немного в стороне от проходной.

— Точно! — одобрил Мишка. — Оттуда будет хорошо видно. Пошли.

И правда: часть кирпичной стены, проходная и асфальтированная дорога к ней были как на ладони.

— Сначала общий план дадим, — почему-то зашептал Мишка, хотя рядом с ними никого не было. — Фильмы всегда с общего плана начинаются.

— Давай с общего, — согласился Димка.

— Нет, сначала лучше покажем часы. Правильно! Телевиком снимем. Ух! — Мишка едва не задохнулся от радости. — Представляешь, как в настоящем фильме будет: крупным планом — часы. Потом общий план — со смены идут рабочие. Ну, здорово?

— Конечно! — снова согласился Димка. — Тогда начинай. Вон, ровно четыре часа.

Оператор дрожащими руками достал из портфеля кинокамеру. Затем они сообща определили с помощью экспонометра величину диафрагмы, и Мишка повернул кольцо до нужной отметки. Оставалось только завести пружину. Но это уж легче легкого!

Итак, все готово. Мишка сделал несколько шагов вперед и нацелился камерой на большие круглые часы, висевшие над проходной.