Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

— Елена Аркадьевна, — подняв руку, сказала она, — я сегодня схожу к Шубину и все узнаю. Мне как раз надо в ту сторону — взять папин пиджак из химчистки.

О пиджаке она сказала нарочно. Он еще, наверно, не готов. Но ей ничего не стоит узнать — может быть, его почистили раньше срока.

— Что ж, прекрасно! — одобрила Елена Аркадьевна, и на ее смуглых щеках появились ямочки.

Зато Димка ничего прекрасного в этом не находил. Насупившись, он сердито глядел через плечо Вали-толстенькой в спину не в меру услужливой звеньевой.

Едва дождавшись конца урока, Димка подошел к Галкиной.

— Ты к Сереге сегодня не ходи. Я сам узнаю.

— Но мне же все равно по пути, — возразила Галкина. — Химчистка рядом с вашими домами.

— Рядом! Почти целый квартал…

Димка не договорил, потому что в этот момент к ним подошла Сабина. Она тихонько сказала:

— Валя, к Шубину пойдем вместе.

Этого еще не хватало! Димка сердито засопел.

— Не верите, что ли, мне? Говорю: сам все узнаю.

— А ты почему так отговариваешь? — Галкина подозрительно сощурила глаза.

— Почему, почему! Для вашей же пользы. Опять хотите нарваться?

Сабина сверху внимательно заглянула в Димкино лицо.

— Скажи, Дима, ты утром был все-таки у Сережи?

Димка не выдержал ее взгляда.

— Ну… был. А что?

— Значит, нам сказал неправду. Зачем?

— Зачем? — Димка подумал, пожевал губами. — Ну, просто…

Окончания фразы девочки так и не дождались.

— Сегодня после уроков, — спокойно и твердо сказала Сабина, — мы с Валей идем к Сереже.

— Кстати, — заметила звеньевая, — для начала положим в его почтовый ящик статью из Борькиного журнала. Как и договорились.

— Я, что ли, не могу положить! — буркнул Димка.

— Кроме того, — добавила Сабина, — я хочу передать свое письмо.

— Ну, смотрите, не пожалейте, — проговорил Димка.

Солнце скатилось за крыши. Даже редкие желтые листья на верхушках деревьев не золотились его лучами. Небо с востока укрывала темная пелена.

Шурша по накатанному асфальту, мимо проносились «Волги» и «Москвичи», потускневшие и не такие нарядные в этот предвечерний час, когда и тени уже гуще и даль туманней, а фонари еще не зажигали и в окнах не видно света.

Валя Галкина и Сабина шли к Серегиному дому, негромко разговаривая.

— Так тебе ничуть-ничуть не страшно? — спрашивала Валя, с любопытством заглядывая в лицо рослой Сабины.

— Страшно? Нет. Хотя я немного волнуюсь.

— Но ведь он ничего не может нам сделать. Мы только спросим, почему Сережа не был в школе.

— Да, конечно… — рассеянно подтвердила Сабина.

— А что ты в своем письме написала?

Сабина грустными глазами проводила красные огоньки промчавшейся мимо «Волги».

— Написала о себе… Еще о своем отце. В общем, о жизни.

— А почему не захотела прочесть его нам?

— Не знаю… Это очень личное письмо. И оно для взрослого.

— Большое письмо?

— Я до часу ночи писала… Я сейчас очень волнуюсь. Поймет ли отец Сережи…

— Да… — не зная, что сказать, вздохнула Галкина. И вдруг оживилась: — Смотри, как раз буквы зажглись: «Химчистка». Но мы не будем туда заходить. Все равно у меня нет с собой квитанции. Пойдем сразу к Шубину.

Едва они миновали химчистку, как на их пути неожиданно выросла фигура Димки. Откуда он только вывернулся? Не иначе как шел за ними по пятам.

— Что же в мастерскую не зашла? — с недоброй усмешкой обратился он к звеньевой.

— Не захотела и не зашла!

— Тогда топайте домой, — глухо сказал Димка. — Вам же лучше будет.

— Посмотрите, пожалуйста! — удивилась Галкина. — Угрожает!

— Ничего не угрожаю. Серегиного отца сейчас встретил. С работы шел — пьяный, на ногах не стоит.

— Врешь! — уколола его взглядом звеньевая. — Механический завод — на Канатной, в другой стороне. А ты все время за нами шпионил. Нет, скажешь? Ведь из школы все вместе вышли. И мы нигде не задерживались… Ну, что молчишь? Сказать нечего?

— Дима, в чем дело? — мягко спросила Сабина. — Чего ты боишься? Что скрываешь?

Он сразу как-то сник, опустил ушастую голову.

— Все равно Серегу не застанете.

— Понятно. Он убежал из дому. Когда?

У Димки отвалилась челюсть. С испугом уставился на Сабину.

— Откуда знаешь?

— Ты сам рассказал.

— Я?! — изумился Димка. — Да я никому ни слова…