Джин Литтл - Неуклюжая Анна

"Как Руди, — подумала Анна. — Надо держаться от него подальше. Только бы вспомнить, который из них Бернард".

— Хорошо бы вам с Беном заниматься вместе, — продолжала мисс Уильямс.

— Надо ей Бена представить по всей форме, мисс Уильямс, — предложил высокий мальчик. Наверно, он и есть Бернард.

— Анна, познакомься, пожалуйста, — Бенджамин Натаниил Гудинау, — послушно произнесла учительница.

Анна посмотрела на маленького мальчика с чёрными всклокоченными кудряшками и проказливой физиономией. На целую голову ниже её, а очки такие же толстые. Маленькие глазки посверкивают из-за тяжёлых стекол.

— Меня так в честь обоих дедушек назвали, — объяснил мальчик.

— Ну хорошо, теперь ты с нами немножко познакомилась, — сказала учительница. — Пора и за дело приниматься.

Анна, чуть-чуть расслабившаяся после знакомства с Бенджамином Натаниилом, снова застыла в ужасе, будто пойманный в ловушку маленький зверёк. Что теперь? Опять чтение? Мисс Уильямс отошла к шкафу в углу комнаты и спустя мгновенье вернулась.

— Вот тут карандаши, Анна. Нарисуй, пожалуйста, картинку. Какую захочешь. Я помогу другим с их занятиями, а когда освобожусь, посмотрим, что ты знаешь из школьной программы.

Анна даже не прикоснулась к карандашам. Она совершенно не умеет рисовать и уж точно ничего не знает из школьной программы. Как же ей хочется домой, к папе!

И что такое "нелёгкая задачка"?

— Нарисуй свою семью, — предложила мисс Уильямс.

Она говорила ласково, но в то же время весьма настойчиво, будто лучше самой Анны знала, что та умеет делать. Учительница вложила коробку карандашей в неуклюжую, напряжённую ладонь девочки.

— Нарисуй папу и маму, братьев и сестер, и себя тоже нарисуй. Надо же мне познакомиться со всеми вами.

Коробка карандашей, такая твёрдая, такая настоящая, вернула девочке уже совсем было потерянное мужество. Большие и яркие карандаши словно приглашали порисовать. Учительница положила на парту бумагу, крепкую, желтоватую, лучше не придумаешь для рисования — не меньше шести листов.

— Не торопись, — предложила мисс Уильямс, — и не жалей бумаги.

Анна глубоко вздохнула. Затем медленно вытянула карандаш из коробки. Она уже знала, с чего начнет.

Для начала она нарисует папу.

Анна нарисовала папу очень высоким. Макушка почти касалась края листа. Он получился широкоплечим, с широкой улыбкой и ярко-голубыми глазами.

Рядом с ним Анна нарисовала маму, они с папой держались за руки. Мама едва доставала папе до плеча. Папа часто подшучивал над мамой за то, что она слишком маленькая. Она едва доставала ему до подбородка.

Мама тоже улыбалась, но карандаш соскользнул, и улыбка получилась кривоватая. Анна попыталась исправить дело и соскрести карандаш ногтем, но грязноватое пятно осталось.

Что теперь — начать всё сначала или вообще бросить?

Анна взглянула на нарисованного папу — такого высокого и весёлого. Она пририсовала маме новую улыбку поверх старой, кривоватой. На этот раз улыбка получилась — лучше не придумаешь, но всё равно ошибка была заметна.

"Знаю, знаю, — внезапно догадалась Анна. — Надо сделать маме загар, тогда ничего видно не будет".

Розовым карандашом, тщательно и аккуратно, она закрасила мамино лицо до самой кромки волос. Теперь всё в полном порядке.

Анна положила карандаш и задумалась, совсем забыв, что сидит в классе. Глаза девочки блестели от восторга, она снова склонилась над рисунком.

Пусть у папы в руке будет ведёрко Фрица. Рыбы, конечно, не видно, но она-то знает, ведёрко полно.

Теперь пора приниматься за Руди и Гретхен. Они тоже получились высокими и загорелыми, с соломенными волосами и голубыми глазами, оба в купальниках. Руди держал сачок для ловли бабочек. Он недавно получил его в подарок и очень им гордился. Гретхен несла ведёрко Фриды, пусть там будут морские раковины. Брат и сестра шагали рядом с папой.

Близнецы заняли почти всё остававшееся рядом с мамой место, они бежали, высоко задирая ноги. Уши у Фрица торчали, словно ручки чайных чашек. И Фриц, и Фрида — слишком большие непоседы, чтобы самим тащить свои ведёрки. Анна их обоих нарисовала с босыми ногами.

Внизу листа она закрасила полоску светло-коричневого песка.

"Ну вот, готово", — сказала она самой себе и вдруг вспомнила слова учительницы: