Владимир Добряков - Что берешь в дорогу

— На вопрос ты так и не ответил, — напомнила Люда.

Он оставил ее руки, отошел к окну, взглянул на желтоватую россыпь огней улицы.

— Я не мальчик, Люда. Армию отслужил. На четвертом курсе института. Посчитай: сколько получается? В мае будет двадцать четыре. Как говорится, зрелый возраст. Если скажу, что никем до тебя не увлекался, — не поверишь. Честно признаюсь: было… А вот такого, чтобы мог сказать, как сейчас тебе говорю, что всю жизнь готов повторять о своей любви, такого небыло. Это честно. Веришь?

Не верить Люда не хотела. Все ее существо протестовало против этого. Да и какие были причины не верить? Конечно, были у него увлечения, может, даже любовь. Естественно, такой видный парень. Пусть, было. Но теперь-то любит ее. И говорит об этом. А то, что она не сказала тех слов, — значит, в самом деле, время не пришло. Но если по правде, то сказать хочется. Очень. Только ведь и страшно. Слово-то какое необыкновенное, удивительное — «люблю». Никогда, никому такого не говорила, ни в школе, ни в училище. Хотя… Может, и было кому. Тому же Вадиму Глебову, например. Особенно в десятом когда учились. Видела же — глаз с нее не спускает. А как смотрел в театре, когда подарила свою карточку… Только Вадим был молчалив, держал все в себе. Не то что Виталий. Он в прошлое воскресенье как признался, что любит, так сто раз уже повторил. Но разве плохо, что повторяет? Наоборот, очень хорошо. Как музыка звучит.

Люда на цыпочках подошла сзади к Виталию и подула в его густые каштановые волосы, чуть пахнувшие сладковатым одеколоном.

Виталий обернулся так порывисто, что она вздрогнула и невольно отшатнулась бы, но Виталий не дал — обхватил за плечи и, видя, как испуг на лице девушки сменился радостью, кажется, снова готов был вскинуть ее на руки, однако в ту минуту в дверях показалась Татьяна Ивановна:

— Людочка, все на столе. Проходите.

Принимать гостя на кухне ни мать, ни дочь не стыдились. Этим летом Татьяна Ивановна «совершила подвиг» — достала шесть, ящиков узорчатой чешской плитки с розовыми цветочками и, вспомнив свою давнишнюю профессию, чуть не полные две недели отпуска посвятила кухне. Клей «бустилат» и ее умелые, охочие до всякой работы руки преобразили кухню. На работу Татьяны Ивановны приходили любоваться соседи по лестничной площадке. А когда месяц назад Люда на первую свою зарплату купила в магазине «Электротовары» люстру с расписной треугольной тарелкой, сама подвесила ее к железному крюку в центре потолка, то из кухни просто уходить не хотелось.

Бывает, что от иного человека доброго слова не дождешься. Виталий был не из таких. Он и стены, выложенные плиткой, похвалил, и белые подвесные шкафчики для посуды. Понравилась и люстра, лившая сверху желтоватый свет. А узнав, что Люда лично повесила люстру и провода сама же подсоединила (не сдержалась Люда — похвастала), Виталий сначала и верить не хотел.

— Чего особенного! — притворяясь равнодушной, пожала плечами Люда. — В школе проходили. Параллельное включение, последовательное.

— А провода изолировать не забыла?

— Представь, не забыла, — в тон ответила Люда. — Синей лентой замотала. Подсохла немного, но ничего, держится. Лента еще от папы осталась. В ящике, вместе с его инструментами.

Тут Виталий вздохнул. И очень к месту, потому что и Люда, и Татьяна Ивановна вдруг запечалились. А вздохнув и помолчав сколько положено, Виталий кашлянул в кулак и солидно, по-крестьянски сказал:

— Да-а, нужда всякого научит. Трудно, конечно, вам. Дома у нас батя так говорит: изба без мужика — что телега без лошади.

— Вы разве не из города, Виталий? — с удивлением спросила Татьяна Ивановна.

— Нет, только четвертый год здесь. Из Хомутовки мы. Пеньковский район. До самого призыва в армию жил там. И школу тамошнюю кончал. А что, не похож на деревенского?

— Да как-то не очень, — чистосердечно призналась. Татьяна Ивановна. — Хотя ведь деревня уже не та.

— Абсолютно с вами согласен, — кивнул Виталий и сел рядом с Людой на стул. — О телевизоре не говорю, почти в каждом доме светится. Автомашин только в нашей Хомутовке — десятка полтора по дворам стоит. В домах городские удобства понаделали. Сейчас париться в печку никто не полезет. Про молодежь и говорить нечего. Недавно Верку Ожегову возле универмага встретил. Через два дома от нас жила. Сама бы не окликнула — и не узнал бы. Джинсы за двести пятьдесят рэ, сапоги югославские, на «манной каше», волосы ниже плеч, губы коричневой помадой намазаны. А только на втором курсе учится, в кооперативном техникуме…