Владимир Добряков - Когда тебе пятнадцать

Где тут логика? Нету.

У Сорокиной — свои причуды. Показывает одно, а на самом деле… Вот и губы подкрашивает, глаза подводит. Или на вечеринке тогда — будто герцогиня вырядилась! Может, как раз для Олега и вырядилась? Но почему на собрании вдруг кошкой бросилась на него? Точно, ребус. Хуже, чем та задачка по геометрии, которую одна Березкина, кажется, и решила…

Олег Чинов видел и чувствовал особый интерес Курочкина к нему и его отношениям с Сорокиной. Впрочем, и сам Петя не скрывал этого. Не раз хитровато подмигивал или придумывал очередную поэтическую строку:

— Походкой легкой, не спеша мимо Чинова прошла.

— Не бойся, не пройдет! — отвечал Олег.

Как-то, спускаясь после уроков к выходу, Олег на повороте лестницы, будто теснимый народом, близко подступил к Любе и слегка обнял ее за талию.

И надо же было Пете Курочкину, шедшему сзади, увидеть в ту секунду глаза Любы! В подобной ситуации девчонка по-всякому может поступить: улыбнуться, покачать головой, погрозить пальцем, снять непрошеную руку или, наоборот, сделать вид, будто ничего и не заметила. А красивые, зеленоватые, с длинными ресницами глаза Любы метнули огонь. Пете показалось: в них было даже презрение. Мало того, Люба резко и громко сказала: «Пожалуйста, без рук!»

Олег тотчас отнял руку, покраснел, и Пете стало жалко его. И одновременно стыдно за Олега. И еще подумал: «Ну, брат, и хвастун ты!» Но Курочкин по натуре был человеком благородным и ничего не сказал бы Олегу, да тот, уже на улице, кривя губы, сам заговорил об этом:

— Видал, цацу строит! Недотрога! Сама влюбилась, звонками замучила, а на людях показывает: глядите, я очень скромная, я не позволю!

Негодование Чинова было искренним, горячим. Петя просто не знал, что и подумать.

— Ну нет, — сказал Олег, глядя на удалявшуюся Сорокину. — Надо с ней поговорить, что это позволяет себе!.. Петя, пока, до завтра! Пойду догоню ее. Внушение, внушение надо сделать!

Оставив совершенно сбитого с толку приятеля, Чинов действительно через две минуты уже поровнялся с Сорокиной, шагавшей, по выражению его поэтического друга, «походкой легкой, не спеша».

Однако само «внушение» выглядело далеко не так, как рисовал его Чинов Курочкину.

— Люба, ты чего-то все сердишься на меня. Может быть, уже перестанешь? Мир-дружба, а?

— С тобой? Мир? Дружба? — казалось, очень удивилась Люба. — Это с какой же радости?

— Все к миру стремятся.

— Смотря какой ценой.

— Моя цена — уважение, дружба, верность…

— Верность! Ха-ха! Как заговорил! Ты, Чинов, двурушник! Я тебя расшифровала. Понятие совести и чести для тебя пустой звук!

— А ты, как наша святая Катенька Мелкова, заговорила, — покривил губы Олег. — «Где наша комсомольская совесть!»

— Ты Катю Мелкову не трогай!

— А ты не сотрясай воздух лозунгами. Честь! Вспомни, что на своей вечеринке про сочинения сестры рассказывала?

— Про сочинения двоюродной сестры?.. — Люба прищурилась и небрежно взмахнула портфелем. — А может быть, я все это придумала! Ты ведь не знаешь. Для того придумала, чтобы из глупой солидарности поддержать твои пошлые высказывания о принципах жизни. Да, взяла и придумала.

— А то сочинение сама написала?

— За которое пятерку получила? Конечно, запросто!

— Сомневаюсь. Что-то слишком сложно для тебя, — в раздумье заметил Олег.

— Ах, конечно, способностей не хватит! Только ты у нас мудрый! Человек тонкой игры ума!

— Не будем, Люба, ссориться. — Олег помолчал. — Ты сегодня почему-то не своей дорогой идешь.

— Мне лучше знать, какой дорогой идти!

— Уж не на свидание ли?

— Удивительно! Как ты догадался?

— На свидание? Серьезно?.. То-то, смотрю, ты — вся новая.

Люба довольно усмехнулась и быстро зашагала перед замершим строем машин. На другой стороне улицы она сказала:

— Всего хорошего! Мне — в парикмахерскую.

— А на свидание?

— Потом. Сначала сделаю укладку, маникюр.

— Очередная фантазия?

— Думай, как хочешь!

— Я тебя подожду.

— Не советую. Слишком проголодаешься.

— Ладно, — сказал Олег, — тогда до свидания, самая модная девушка нашего города.

— Чао! — кивнула «модная девушка» и скрылась в дверях парикмахерской.

Чинов вздохнул и с беспокойством огляделся по сторонам — не видно ли где Курочкина? «Так и следит теперь за мной, — подумал Олег. — Ну, а эта упрямица наловчилась! Не говорит, а режет. И, наверно, знает, что хорошенькая, когда вот так держится, будто звезда экрана. И фигурка у нее стала… Еще в прошлом году, в седьмом, ничего такого вроде не представляла, а сейчас прямо к классическим формам кинодив приближается!.. Ну, а что на свидание идет — это натуральный треп… Впрочем, надо подождать. Такой, и правда, ничего не стоит найти себе парня…»