Дойвбер Левин - Федька [Повесть]

— Чего вы там? — крикнул комиссар. — Огонь!

— Сейчас! — Федька дергал ленту вперед — назад. Не идет! Никак! Ни в какую! Разрезать ее, что ли?

— Капут! — прохныкал Мишка. — Порубят!

— Не скули!

— Огонь, говорят! — крикнул комиссар.

«Нет, — подумал Федька. — Резать — это последнее дело. Попробуем так, добром. Авось, так выйдет».

Вынул из ленты несколько патронов, штук пять. Осторожно, мягко, без нажима, потянул ее вперед. И точно: лента подалась, пошла. Лента стала на место.

— Есть! — сказал Федька.

Присел. Сощурился. Открыл огонь. И краем глаза увидел: вот заплясал, закружился, грохнулся конь. А за ним еще один. И еще один.

— Так, Федор! — крикнул комиссар. — Давай!

Пулемет пел. Много раз Федька слышал пулемет, но никогда не знал, что пулемет поет. А тут вот услышал — поет. Ровно, звонко и очень весело. «Та-та-та-та!» — пел пулемет. А Федька слышал: «Так-так-так! Так, брат!»

— Так, брат! — крикнул комиссар. — Давай, давай!

Белые приостановились. Передние попридержали коней, повернули. Но задние, не убавляя хода, вырвались вперед, сверкая клинками, горяча коней. И тоже шарахались. И тоже падали. И тоже: взметнется, вскинется конь на дыбы и рухнет пластом. И опять шли, лавой, вырастали как из-под земли. И опять валились. И опять падали.

— Мишка, ленту!

Федька стрелял деловито, спокойно, медленно поворачивая ствол пулемета. Эти куда? Эти-то куда? Куда, дьявол? Осади!

— Так! — крикнул комиссар. — Давай, Федор! Давай!

Федька не слышал, что там кричит комиссар. Но что пулемет говорит — слышал. А пулемет одобрял. «Так, брат! — говорил он. — Так, так!»

— Стой! — Мишка вдруг схватил Федьку за руку, оторвал от пулемета. — Стой!

— Чего? Пусти!

— Стой!

Мимо тачанки вихрем пролетел Никита. Черная его бурка развевалась и хлопала, как флаг на ветру. За ним, подняв над головой сверкающий клинок, несся командир эскадрона, Давыдов. За ним — бойцы, бойцы, бойцы, свои, буденновские! Сколько их!

— Стой! — крикнул Мишка. — Наши!

Гришку Федька увидел неожиданно. Не гадал он его тут видеть, да и бой-то уже шел к концу. Белые, рассыпавшись по полю, во всю мочь уходили от погони, а за ними, догоняя, загоняя, рубя сплеча и наотмашь, неслись бойцы второго эскадрона. Бой отдалялся. Бой кончался. Бой замирал.

— Шабаш! — Мишка достал кисет. Скрутил цыгарку. Закурил. — Отвоевались!

И вдруг присел: над самой его головой прожужжала пуля: в-ж-ж! Федька удивленно оглянулся: это откуда? Кто стреляет? Оглянулся — и глазам не поверил: Гришка! Мимо тачанки, стреляя, отстреливаясь, проскакал Гришка Скобло. Так вот где, вот он где сказался!

— Гони! — Федька схватил Мишку за плечо: — Гони ты!

Мишка не понял.

— Чего?

— Гони, говорю!

Бой остался позади. И речка и холм остались позади. Впереди лежала широкая равнина, голая, знойная степная даль.

И по степи, не разбирая, не видя дороги, прямо по целине, несся Гришка. Он припал к шее коня, врезался шпорами в бока, кричал что-то диким голосом, что-то вроде: «Гей-геть-гарр!» Он знал: уйти! Уйти надо!

Но Федька не отставал. Цепко зажав в руке наган, тряс Мишку за плечо: «Гони!» Кони хрипели, кони летели, кони стлались по земле, а Федька все: «Гони! Гони ты!»

— Или за ним угонишься? — перекрывая топот, грохот, крикнул Мишка. — Только коней загонишь!

«Верно, — подумал Федька, — коней загонишь!»

Наклонился к Мишке.

— Заворачивай!

— А?

— Заворачивай, ну! Стой!

Сунул наган за пояс. Кинулся к пулемету. Дал очередь. Приподнялся, посмотрел: мимо!

«Погоди! — подумал он. — Погоди, брат!»

Спокойно присел. Спокойно прицелился. Долго целился, наклонив голову, прищурив глаз. Дал очередь.

— Есть! — крикнул Мишка. — Готов!

— Ну вот, — сказал Федька, приподнимаясь, — разве от меня уйдешь? Дура!

Был полдень, солнце стояло прямо над головой. Под солнцем широко, привольно раскинулась степь. И посреди степи один, свесив голову, полузакрыв глаза, сидел человек в солдатской гимнастерке, в пыльных желтых сапогах со шпорами, Гришка Скобло. Рядом стоял конь. Умница, понял: неладно. И не уходил. Стоял. Ждал.

— А ну, — сказал Федька, — встать.

Гришка не пошевелился. И глазом не моргнул.

Федька обозлился.

— Встать!

Придерживая левой рукой правую, — он был ранен в руку, в правую руку, чуть пониже плеча, — Гришка встал. Посмотрел на Федьку воспаленными, круглыми от страха глазами.

— Ну, бей!

Федька усмехнулся: «Вона что!»

— Не бойсь. — сказал он, — не трону. В трибунале разберутся. Про трибунал-то слыхал? Так-то! Пошли!