Эдит Несбит - Удивительные сюжеты Шекспира

Вскоре во дворце поднялся переполох: Сильвия бежала! Герцог был уверен, что она отправилась вслед за изгнанником Валентином — и, конечно же, не ошибся. Он не мешкая бросился в погоню, а вместе с ним — Турио, Протей и слуги.

Преследователи поскакали в разные стороны. Протей и Джулия (в одежде пажа), ехавшие рядом, вдруг увидели Сильвию: разбойники захватили её в плен и теперь вели к своему атаману. Протей вызволил Сильвию из рук разбойников и сказал:

— Я спас вас от смерти — так подарите же мне хоть один приветливый взгляд!

— О, как я несчастна! — воскликнула Сильвия. — Уж лучше бы меня растерзал лев, чем быть обязанной этому предателю Протею!

Джулия молчала, но в душе у неё пели птицы. Протей же так разозлился на Сильвию, что, схватив её за плечи, принялся угрожать ей и запугивать.

— О небо! — взмолилась Сильвия.

В этот миг послышался треск ветвей. Это был Валентин: не разбирая дороги, он ломился сквозь лесные заросли на помощь Сильвии. Джулия испугалась, что он ударит Протея, и бросилась защищать неверного возлюбленного.

Но Валентин не поднял руку на вероломного товарища. Он лишь сказал:

— Протей, мне горько оттого, что я не могу больше тебе доверять.

Тут у Протея наконец заговорила совесть, и он упал на колени:

— Прости меня! О, как я виноват! Мне очень стыдно!

— Что ж, тогда ты снова мне друг, — сказал великодушный Валентин. — И если Сильвия, потерянная мною, полюбит тебя, то, клянусь, я не буду мешать вашему счастью и благословлю обоих.

Услышав эти слова, Джулия ахнула и упала в обморок. Валентин привёл её в чувство и спросил:

— Что с тобой, мальчик?

— Я вспомнил, — солгала Джулия, — что забыл вручить синьоре Сильвии кольцо.

— Покажи-ка мне его, — велел Протей.

И Джулия показала ему кольцо — но другое, то, которое он подарил ей, покидая Верону.

Протей взглянул на её руку и покраснел до корней волос.

— Я изменила свою внешность, когда ты изменил своему слову, — сказала Джулия.

— Но я люблю тебя! — воскликнул Протей. — Я вновь тебя люблю!

Тут появились разбойники, ведя свою добычу — герцога и Турио.

— Не трогать герцога! — властно приказал Валентин.

— Да тут Сильвия! — крикнул Турио. — Она моя!

— Только прикоснись к ней — и ты покойник, — сказал Валентин.

— Не такой я глупец, чтобы из-за неё рисковать жизнью, — пошёл на попятный Турио.

— Тогда ты подлец! — возмутился герцог. — Иное дело ты, Валентин! Мне по душе твоя храбрость. Возвращайся в Милан и женись на Сильвии. Ты заслужил её!

— Благодарю вас, ваша светлость! — с признательностью произнёс Валентин. — Но у меня есть ещё одна просьба.

— Я её исполню, — пообещал герцог.

— Простите этих разбойников, ваша светлость, они такие же изгнанники, как и я. Это достойные люди, им можно поручить важные дела.

— Прощаю и тебя, и их, — сказал герцог. — Пусть зарабатывают на жизнь честным трудом.

— А как вам нравится этот паж, ваша светлость? — спросил Валентин, указывая на Джулию.

Герцог окинул её взглядом и произнёс:

— Мальчишка грациозен.

— От граций больше в нём, чем от мальчишки, — рассмеялся Валентин.

И единственным наказанием вероломному Протею стало то, что ему пришлось, сгорая со стыда, выслушать рассказ о приключениях Джулии-Себастьяна из Вероны.

[32] Цитируется перевод М. Донского. История с обменом локона на фамильное кольцо в пьесе «Все хорошо, что хорошо кончается» — пожалуй, самый яркий образец тех искажений, которые автор внесла в шекспировские сюжеты, повинуясь требованиям викторианской эпохи. У Шекспира здесь говорится не о локоне, а о любовном свидании — вот с чем на самом деле связаны бурные чувства персонажей и вот почему они делают то, что делают. Конечно, это далеко не единственная неточность такого рода (и в пересказе этой пьесы, и в других пересказах), но мы не стали отмечать их все, решив, что рано или поздно читатель познакомится с оригиналом — и тогда всё само встанет на свои места.

Году этак в тысяча триста каком-то во дворце графини Руссильонской, что близ Пиренеев, царила печаль. Ещё совсем недавно графиня похоронила мужа, а теперь король Франции вызвал её сына Бертрама в Париж, за сотни миль от родного дома.