Эдит Несбит - Удивительные сюжеты Шекспира

— Вы! — ответил Тимон и принялся колотить их, приговаривая: — Вот вам плата! Ты нарисуй побои и продай картину. А ты опиши их в стихах — вот и будет тебе золото. — И поэт с живописцем убежали.

Наконец к Тимону явились двое сенаторов. Афинам угрожал Алкивиад со своим войском, и они хотели привлечь Тимона на свою сторону, опасаясь, что тот поддержит своим золотом их врага.

— Забудь все обиды, — сказал один сенатор. — Афины предлагают тебе высокие посты и славу.

— Афины признают, что грубо ошиблись, забыв твои заслуги, раскаиваются в такой забывчивости и предлагают возместить тебе всё, и с избытком, — сказал второй.

— О достойные сенаторы! — принялся, по своему обыкновению, насмехаться Тимон. — Вы так растрогали меня, что вот-вот прольются слёзы! Так одолжите мне женские глаза и сердце дурака!

Но сенаторы беспокоились о судьбе своего города. Они верили, что этот озлобленный человек способен спасти Афины, и не хотели с ним ссориться.

— Будь нашим правителем, — просили они, — и поведи Афины в бой против Алкивиада, который грозится погубить наш город.

— Так пусть погубит и его жителей! — закричал Тимон.

Видя его злобу и отчаяние, сенаторы отступились и вернулись в Афины.

Вскоре у городских стен раздались звуки труб, зовущие к переговорам. Сенаторы взошли на стену, и Алкивиад обратился к ним с речью. Он сказал, что вскоре под злодеями пошатнутся их удобные кресла. Видя его решительно настроенное войско, сенаторы поняли, что город не выдержит штурма. Поэтому они решили вступить в переговоры — ведь слова проникают глубже стрел.

— Эти стены возведены не теми, кто когда-то причинил тебе зло, Алкивиад, — сказал первый сенатор.

— Войди в город, — сказал второй, — и казни каждого десятого, если твоя месть так жаждет человеческой плоти.

— Пощади Афины — свою колыбель! — добавил первый сенатор.

— Я ищу лишь справедливости, — ответил Алкивиад. — Если вы впустите мои войска в город, то, клянусь вам, любой солдат, который осмелится нарушить афинский закон, будет наказан по этому закону.

В этот миг к Алкивиаду приблизился воин со словами:

— Мой доблестный командир! Тимон скончался.

Он вручил Алкивиаду восковую пластинку и сказал:

— Он похоронен на морском берегу, и на его надгробье есть надпись, но я не умею читать, а потому сделал этот слепок.

И Алкивиад прочел:

— Себя схоронил здесь Тимон, ненавидевший мир и людей.

Пройдя, прокляните его и ступайте дорогой своей.

— Ты умер, благороднейший Тимон, — сказал Алкивиад.

И он вошёл в Афины не с мечом, но с оливковой ветвью. Это был единственный из Тимоновых друзей, кто отличался великодушием и щедростью…

А печаль и гнев Тимона остались в людской памяти как напоминание о том, что чёрная неблагодарность способна превратить любовь в ненависть.

[28] «Четыре сотни лет назад…» — Напоминаем, что этот пересказ был сделан сто лет назад. Лицом Отелло был мне дух Отелло . — Из перевода М. Лозинского. Боже мой! И нужно же людям … — Из перевода Б. Лейтина. Берегитесь ревности, синьор … — Из перевода М. Лозинского.

Четыре сотни лет назад в Венеции жил человек по имени Яго. Он служил знаменосцем у генерала Отелло. Яго был очень зол на Отелло за то, что тот, несмотря на просьбы важных вельмож, не сделал его лейтенантом и своим первым помощником. Отелло предпочёл взять на эту должность Микеле Кассио, чьё красноречие в своё время помогло ему завоевать любовь прекрасной Дездемоны. У Яго был приятель Родриго, который щедро ссужал его деньгами. Этот Родриго влюбился в Дездемону и говорил, что не будет счастлив, пока она не станет его женой.

Отелло был мавр, такой чернокожий, что враги называли его дьяволом. Жизнь его состояла из трудностей и опасных приключений. Однажды его захватили в плен, продали в рабство, а потом выкупили; он странствовал в дальних краях и видел много диковинного — даже людей с головами, растущими ниже плеч… Этот человек, храбрый как лев, имел всего один недостаток — один, но очень большой. Отелло был ревнивец. Любовь его не назовёшь бескорыстной, ибо любил он в первую очередь себя. Любить женщину для него означало владеть ею безраздельно, точно вещью, которая не способна мыслить и чувствовать. История Отелло — это история ревности.