Владимир Добряков - Две строки до востребования

Цепко ухватив руль, он не меньше минуты мчался на большой скорости. От волнения даже не догадался поднять глаза на зеркало, хотя в голове тревожно билась мысль: не преследуют ли? Хрипло бросил Наташе:

— Посмотри, никакой машины сзади не видно?

— Ничего не видно, — боязливо ответила та. — Владислав, ты что-нибудь понял? Кто бежал к нам, свистел?

Вавилон молча проехал еще с километр, поднял глаза вверх — в полоске зеркала сзади подрагивала широкая лента шоссе. Никого. Пусто. Лишь, уменьшаясь в размерах, удалялся встречный серебристый рефрижератор.

— Кретин, — сквозь стиснутые зубы выдавил Вавилон.

— Это ты про кого? — спросила Наташа.

Вавилон сбавил ход, а вскоре и вовсе остановил машину. Обернулся назад и стал глядеть в неясный, густеющий сумрак дороги.

— Кретин, — снова сказал он. — Купили, сволочи! Никакие это не дружинники. Ихние же приятели, понимаешь?

— Уф! — с облегчением выдохнула Наташа. — А я так: перепугалась.

— Сволочи! Вместе с сумкой увели!

— Ну что же теперь делать, поехали, Влад. — Девушки тронула Вавилона за плечо. — Слышишь? У тебя такой вид, словно собираешься вернуться и отнять свою сумку.

— Как по нотам разыграли. Видела: этот Боб кепку снял? Точно — условный знак. Бегите, мол, свистите, есть чем поживиться.

— Представляю, — вдруг засмеялась Наташа, — как они будут склонять иностранцев, когда разглядят наконец, что за «Супер-райфл» попал им в руки! Хоть деньги-то свои вернут?

— Почти. — Вавилон вздохнул, вспомнив о долгах, которые так и останутся за ним. — Да, крепко прогорели мы с тобой.

— Ну не печалься, — ласково сказала Наташа. — Поехали… А знаешь, Влад, из тебя мог бы получиться талантливый актер. Как здорово сыграл свою роль! Я бы не смогла. Я вообще чуть не испортила все. Когда ты обратился ко мне на этом великолепном тарабарском языке, я растерялась и едва не ответила что-то. Конечно, это прозвучало бы по-русски. Представляешь конфуз!

— Как-нибудь выкрутился бы.

— Не сомневаюсь. Влад, правда, великий артист пропадает в тебе.

Вавилон снял очки. Вдруг захотелось увидеть Наташины глаза. Улыбается. Не Роману улыбается, не каким-то своим мыслям, а ему, Владу, как она называет его…

Темнело все больше и больше. Встречные машины шли с зажженными фарами. В удобном месте Вавилон съехал с шоссе и остановил машину за кустами буйно распустившейся сирени.

— Если хочешь, наломай пока. А я сменю знаки.

Отстегнув ремень, Наташа с удовольствием выскочила из машины. Приятно походить по траве, размяться. Часа два были в дороге, ноги затекли. И столько волнений.

Вокруг стояла тишина. Даже машин в эту минуту не было слышно. Неожиданно где-то в недалеких кустах защелкал, старательно выводя длинные коленца, соловей. Теплый ветерок волнами наносил густой запах сирени. Наташа сломала две веточки. Понюхала. А больше ломать не стала. Поискать бы счастливый цветочек, да темно, не видно. Вавилон возился у машины. Тихонько позвякивал ключ.

— Влад, — подошла к нему Наташа, — а ту сирень, у тебя дома, ты для кого тогда поставил? Она свежая была, только-только сорвана.

— Гостей ждал. Романа… тебя.

— А та картинка под стеклом — девушка с зонтиком… Правда, она красивая?

«Ты лучше», — хотелось сказать Вавилону. Но не сказал. Завернул отвинченные номера в газету, спрятал в ногах, под ковриком. «Зачем она все это говорит? Дразнит, что ли? Ведь любит-то Романа. Счастливчика. И целуется с ним».

— Кому что, — грустно сказал Вавилон. — Кому — картинка, кому сама девушка… Ехать пора. Совсем темно стало. Роман уже отыграл на своей трубе и домой пришел. Наверно, ждет не дождется. Сейчас приедем, обрадуем. Заработали!

— Так не хочется, — сказала Наташа. — Хорошо здесь. Слышишь, как щелкает?

— До утра теперь не затихнет, — отозвался Вавилон. — Весна. Любовь… — И сам испугался таких слов. — Наташ, в самом деле темно. Пора. Давай ремнем тебя пристегну.

— А ты лучше постегай меня, — каким-то странным, незнакомым голосом проговорила Наташа.

— За что же это? — тревожно спросил Вавилон.

— За что?.. Влад, ничего у нас не получится в Романом.

Вавилон окончательно растерялся. Даже страшно стало. И радостно одновременно. Хотелось протянуть к Наташе руки, обнять… Но вместо этого глухо произнес:

— Он так любит тебя.

— Не получится у нас. Я знаю. Чувствую…

Когда широким ремнем пристегивал Наташу к спинке сиденья, едва удержался, чтобы не прижаться к девушке, положить на ее плечо голову. Верилось: Наташа не оттолкнула бы. Но сдержался. Мало ли что ей показалось! Все у них будет нормально. Будет, черт возьми! Роман же любит. Сам признавался. Без нее, говорил, и жизни ему нет…