Владимир Добряков - Две строки до востребования

Костя сорвался с места, бледный и решительный.

— Не смей! — И так посмотрел на приятеля! Тот криво усмехнулся:

— Да я только примерить… Перепугался. Сыночек мамин… Всего бы на лето и взял-то. Чего ему здесь в шкафу зазря пылиться? А первого сентября принес бы. Порядок. За лето, может, какое-нибудь важное открытие сделал бы для науки…

Больше Гринька ничего не успел сказать — послышался тихий стук в дверь. Ребята оцепенели, со страхом повернули головы к выходу. Стук — тихий и настойчивый — повторился. И тотчас сдавленный голос прозвучал из-за дверей:

— Гриня, Костя. Это я — Симка. Откройте скорей. Скорей!

Сомнений не было: за дверью — Симка. Но как, почему?!

— Что делать? — разомкнул побелевшие губы Гринька.

— Слышите? Скорей откройте.

Гринька торопливо засунул книжки в портфель, схватил микроскоп и бегом отнес в шкаф. Водворил на место и второй. Костя же сидел как парализованный. Неужели Симка все-таки выследил его, перехитрил? Но что ему сейчас нужно? Может, какая-то опасность им грозит?..

— Открою! — злым шепотом произнес Гринька. — Ух, и набью ему рожу! И тебе стоит!

Симка, перепуганный не меньше своих неверных друзей, проскользнул в дверь и одним духом выпалил:

— Степановна застукала вас! Сам видел. Сначала под дверью стояла слушала, а потом чуть не бегом вниз побежала. Наверно, в милицию звонить, а может…

— Надо уходить! — не дослушав, сказал Гринька. — Кисель, чего расселся? Быстро! — Он схватил портфель, и в тот же момент в коридоре раздались голоса, торопливые шаги. Ясно: путь к отступлению отрезан.

Настежь распахнулась дверь.

— Вот они, разбойники! — Техничка, стоя на пороге и загораживая выход, словно автоматом, указывала рукой на сжавшихся в страхе ребят. — Трое их тут, Лариса Васильевна. Как билогичка наказывала мне поглядывать после уроков за кабинетом, так я и сделала. Будто чуяла билогичка: раз ключ, говорит, пропал — могут и гости объявиться. Вот они — гости. Им бы только что своровать!

— Обождите, Степановна. — В кабинет вошла завуч Лариса Васильевна — еще молодая, белозубая, с пышными русыми волосами. — Ну, друзья мои, объясните, как сюда попали? Чем занимаетесь?

Самым смелым оказался Гринька. И самым находчивым:

— Это я недавно нашел у дверей ключ.

— Почему же ты не принес его в учительскую?

Гринька помялся, виновато вздохнул:

— Я птиц очень люблю. Изучаю их. И скелет человека хотел посмотреть. А в этот биологический кабинет нас пока не пускают. Шестой класс. Тогда вот мы и пришли сюда. Интересно же самим, все посмотреть.

— Что ж, Швырев (видно, завуч уже знала Гриньку, даром что тот всего две четверти проучился в их школе), должна заметить: объяснил ты довольно убедительно. Учтем, запишем тебя в зоокружок.

— Его-то, разбойника! — всплеснула руками техничка. — Да что же вы, Лариса Васильевна, верите им? Это ж чистые разбойники, хулиганы! Этих вот двоих час назад из туалета выставила. Папиросы курили.

— Никаких папирос мы не курили! — Гринька почувствовал себя уверенней.

— Да, мы не курили, честное пионерское, не курили, — чуть приободрившись, вставил слово и Костя.

— Хорошо, разберемся, — сказала Лариса Васильевна. — А сейчас покажите свои дневники.

Это ничего приятного уже не предвещало. С большой неохотой ребята стали расстегивать портфели. И Симке пришлось доставать дневник. Не станешь же объяснять, что он здесь совсем ни при чем.

Завуч полистала дневники, посмотрела отметки и росписи родителей.

— Твоя мама завтра может в школу прийти? — спросила она у Гриньки.

Смотрела Лариса Васильевна не строго, внимательно, голоса не повышала, и Гриньке, поначалу вравшему напропалую, стало как-то не по себе. Но что оставалось ему делать? Не хотел он все-таки, чтобы мать явилась в школу. И он продолжал сочинять.

— Не может она прийти, — вздохнув, сказал Гринька. — Ее четыре дня теперь не будет. Только сегодня уехала. Она проводником работает на поезде. — Гринька объяснял обстоятельно, по порядку. Только сроки нарочно путал: именно, завтра мать должна была вернуться из поездки.

— А у тебя? — обратилась завуч к Симке.

Симка закусил губы. Да, попал, как кур во щи!

— Мама у нас умерла. А отец не видит. Инвалид.

— Ах, помню, помню, — кивнула Лариса Васильевна. — Калачев.

Костиному дневнику, с жирной кляксой на обложке, с двойками и несколькими замечаниями учителей, написанными красными чернилами, завуч уделила особое внимание. Больше того, выписала себе на листочек номера телефонов, указанных на первой страничке дневника, домашний телефон и заводской отца.