Владимир Добряков - Две строки до востребования

— Седая история… Времена давние, дорогие и милые… Где же ты его откопала?

— В коробке со старыми бумагами.

Аркадий Федорович долго и грустно рассматривал рисунок, изображавший бой танков. Сказал:

— Главная тема наших тогдашних игр и воспоминаний.

— А здесь посмотри. — Леночка перевернула страничку.

— Млада Христова! — Отец оживился. — Да-да, та самая Млада из Пловдива, о которой я рассказывал. Сколько лет пробежало…

— Папусь, а ты на море будешь рыбу ловить? — казалось бы, без всякой связи спросила Леночка.

Но Аркадий Федорович понял ее, подергал за высохшую косичку.

— В море-то щуки не водятся.

— А ты поймай не щуку. Еще какую-нибудь рыбу. Тоже интересную.

— Акулу!

— Ой! Вот если бы поймать!

— А поможешь тащить из воды?

— Спрашиваешь! И я буду тащить, и мама, и Костя.

— Кстати, что-то долго из школы его нет.

— Не знаю. Ушел правильно. Даже раньше времени. Зачем-то коробочку от пленки искал…

После пятого урока все ребята из 6 «А» и 6 «В» разошлись по домам, а Костя и Гринька остались в школе. Сначала минут пятнадцать торчали в туалете, пока в дверях не появилась техничка Степановна со щеткой и ведром в руках. Она весьма подозрительно посмотрела на ребятишек, сидевших на подоконнике.

— Опять дымы пускаете? Курцы сопливые!

— Мы не курили, — сказал Костя.

— Чего ж торчите здесь?

— Уходим, уходим. — Гринька взял портфель и спрыгнул с подоконника. — Посидеть нельзя!

— И нельзя! — погрузив щетку с намотанной тряпкой в ведро, отрезала Степановна. — Кончились уроки — марш домой! Если не дежурные…

Вышли в коридор. Огляделись.

— Гоняют, гоняют! — проворчал Гринька. — Идем на первый этаж, к спортзалу.

Спустились к спортивному залу. Портфели поставили к стенке. Стоят, посматривают с тревогой по сторонам. А что поделаешь? Шестой урок, некоторые старшие классы еще занимаются. И биологический кабинет пока не свободен — девятиклассники там сидят. Можно было бы этот час по улице побродить, но тогда из школы надо выходить. А как потом возвращаться? Увидит кто-нибудь из учителей, зачем, спросят, что забыли? Нет, лучше в школе переждать.

Всегда так: когда ничего не ждешь, время незаметно бежит. А тут — тянется, тянется, будто учебный год. И двери зала, как назло, закрыты. Сейчас побегали бы, на турнике покрутились, через коня попрыгали. Занимайтесь спортом, говорят, занимайтесь, а сами — двери на замок. Стой теперь как дурачок, оглядывайся!

— А ловко я от Симки отделался! — в который раз вспомнил Костя. — После уроков даже не посмотрел на меня. Обиделся.

— Велика важность!

— И я говорю: хорошо, что обиделся. Не мешает…

Наконец прозвенел долгожданный звонок.

Они взяли портфели и стали прохаживаться по коридору — будто тоже домой идти собираются. Голоса в раздевалке скоро умолкли, перестала хлопать входная дверь.

Остался кто-нибудь в школе? С минуту они напряженно вслушивались в тишину. Где-то наверху еще ходят. Ведро звякнуло. Вода зашумела. Не иначе как Степановна уборку заканчивает.

— Ждать будем? — шепотом спросил Костя.

— А чего ждать? — отрывисто отозвался Гринька. — Поглядим, где она…

Осторожно ступая по лестнице, поднялись на второй этаж. В коридоре никого не было. Опять звякнуло ведро. Наверху.

Гринька без слов потянул приятеля за руку. Костя не считал себя трусливым человеком, но сердце его, как говорят в таких случаях, и правда куда-то в пятки опустилось. Их неслышные шаги почему-то отдавались невероятным шумом. Или это кровь гудит в ушах? Костя увидел, что медный ключ в руке Гриньки никак не попадет в щелочку замка. Тоже трусит. Как ни странно, это немного успокоило Костю. Если уж сам Гринька боится, то, значит, все нормально, и нечего стыдиться своего страха.

Но вдруг Костя весь напрягся. Ему почудилось, будто в конце коридора, на лестнице, кто-то есть. Весь обратившись в слух, он несколько секунд вглядывался туда. Ерунда какая-то. Померещилось. «А трусоват все же я, — обидно подумал о себе. — Гринька вон замок уже открыл, зашел». Костя юркнул в приоткрытую дверь, и Гринька тотчас притворил ее и собачку на замке опустил.

— Никаким ключом с той стороны теперь не откроешь! — облегченно выдохнул он. — Порядок!

Может быть, еще и перед Костей Гринька рисовался, но держался он здесь свободно и смело, как настоящий хозяин этого просторного биологического кабинета, где в правом углу, будто из страшной сказки, стоял желтоватый человеческий скелет, а у стенки возвышались три шкафа, и там, за стеклами, виднелись какие-то приборы, чучела птиц, зверюшек, а главное, таинственно и волнующе чернели лаком и сияли никелированными деталями чудесные микроскопы.