Владимир Добряков - Две строки до востребования

Гринька, видимо, пользовался не совсем точными данными, говоря о любителях раннего купания. Взору ребят предстал лишь один такой любитель. Это был крупный, пегой масти бульдог, храбро кидавшийся в воду за изгрызенной палкой, которую его хозяин с размаху бросал с берега.

Выйдя на песок, четвероногий энтузиаст купания энергично стряхнул с шерсти воду, разлетевшуюся яркими брызгами, и, обратив к нежданным пришельцам страшную морду, свирепо оглядел их, словно предостерегая, что такое соседство ему не по душе.

Однако трое приятелей не дрогнули. Побросали на песок портфели, а Гринька, скинув с себя рубаху, даже радостно объявил:

— Собака — друг человека. Если буду тонуть, то этот красавчик в беде меня не оставит.

Хозяин бульдога — сутулый немолодой мужчина — взял из пасти собаки палку и проговорил, обращаясь к пришедшим:

— Вы бы, ребятки, поостереглись купаться. Вода еще очень холодная. Джек, правда же, вода холодная?

Джек дважды утвердительно пролаял и, следя за палкой в руке хозяина, весь напрягся, готовый снова стремглав лететь в воду.

— А ему все равно это нравится. Молодец, Джек! — одобрил Гринька и стащил с себя ботинки, носки. — Кость, — смеясь, сказал Гринька, — ты мне тоже кинь палку!

Костя и Симка не сводили с приятеля влюбленных глаз. Ну и дает! Ну и Гринька! Прямо как Юрий Никулин! Тоже бы в цирке ему выступать. А юный Никулин вдруг упал на все четыре конечности и, повизгивая, ждал команды.

Хохот душил Костю. Он без сил повалился на землю.

— Кидайте! — потребовал Гринька.

Костя пощупал вокруг — ничего на песке не нашел.

— Кидайте! — вопил новоявленный четвероногий «пес».

Тогда Костя стащил с ноги сандалию и с криком «Джек, вперед!» швырнул ее в голубую воду.

Бросил и перепугался: сандалия плюхнулась метрах в четырех от берега. Вся надежда на псов. Однако настоящий Джек и глазом не повел на всплеск воды, он продолжал смотреть на палку в руке хозяина. Ничто, другое в целом мире не имело для него никакого значения. А «Джек» в Гринькином образе что-то явно замешкался. Сунулся было в воду, уже и ноги до колен намочил, но тем дело и кончилось. Выскочил на берег и заплясал на месте.

— Брр! Как в холодильнике…

Между тем закон Архимеда, гласивший на сто сорок седьмой странице учебника «Физики» для шестого класса, что на тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной им жидкости, точно подтверждался на практике: сандалия, пересиливая противоборствующую ей силу вытесненной воды, медленно и неумолимо погружалась в темную жутковатую глубь.

Впрочем, не так уж и медленно. Через пять-шесть секунд расширяющиеся на воде круги растаяли, исчезли, а вместе с ними исчезла и сандалия тридцать седьмого размера, которую Костя второй сезон исправно носил на правой ноге.

— Ерунда! Достанем! Раз плюнуть! — уверенно пообещал Гринька. — Сейчас привыкну малость и нырну за шлепанцем. Куда денется?

— А вдруг рыбы съели? — со смехом сказал Симка.

Симке чего не смеяться! Оба его ботинка на ногах, целехоньки.

Пожилой мужчина укоризненно покачал головой:

— Баловство до чего доводит. Вы из какой школы?

— Из двадцать третьей, — Гринька, не моргнув, назвал номер школы, где учился раньше. — Мы, дяденька, уроки уже отсидели, а теперь пришли закалять свое здоровье.

— Не вздумай нырять. Застудишься. И глубоко здесь. Не достанешь.

— Как же я домой пойду? — заволновался Костя.

— А вы своему Джеку скажите, — посоветовал Симка. — Пусть он нырнет и достанет.

— Тут, ребятки, и Джек не поможет. Бесполезно…

— А вот посмотрим, бесполезно или нет! — И еще не затихло эхо, отраженное противоположным берегом, белое Гринькино тело рассекло гладкую поверхность воды.

Это был отчаянный, смелый бросок. Только не хватило Гриньки до конца — как поплавок, который заглотила и тут же выплюнула рыба, вылетел он наверх и, поднимая фонтаны брызг, шумно поплыл обратно. Выскочив на берег, Гринька стремглав обежал весь песчаный пляжик, потом подпрыгнул на высоту, равную результату не менее второго спортивного разряда, и радостно закричал:

— Братцы! Водичка! Блеск!

Но Костя уже понял, что надежды на спасение сандалии нет.

Костя не жаловался, не хныкал (никто, собственно, не виноват — сам бросил), он сидел на песке и обреченно вздыхал.

— Ну, чего нюни распустил! — крикнул неунывающий Гринька. — Раздевайся, загорай, а я побегаю, обсохну и домой смотаюсь. У тебя тридцать седьмой размер? У меня — тоже. Такую принесу обувку — спать в ней будешь ложиться!