Василий Ледков - Метели ложаться у ног

Няруй кивнул молча и снова уставился на Делюка, прикрыв рот.

— В ночь на третий день после этой поездки, — продолжал Делюк, — мы и тронемся в установленном порядке. Но это мы ещё обговорим там, на месте. После поездки виднее будет. А если не появимся к ночи дня поездки, мы — в беде! Тогда тут же летите на То-харад со всех сторон. Накрывайте с ходу острог. Это то место, где находятся стрельцы с оружием. Меня, думаю, не смогут поймать и связать ни стрельцы, ни сам хозяин То-харада. Встречу я вас.

— Не думаешь ли обратить в ворона самого хозяина То-харада?! — деланно улыбаясь, выкинул-таки под видом шутки кипящую желчь Няруй. Выплеснул!

Разом обернулись все на голос Няруя. Шаман смутился и, пряча бегающие растерянно глаза, изрек:

— Я ведь так, в шутку. Уж больно какие-то вы все… серьёзные!

— Мы и не играем! — крикнул кто-то.

«Нет, вовсе не изменился он. Нет! Что-то неладное у него на уме. Что-то таит! — ворохнулась у Делюка мысль. — А мне, собственно, это и надо было!»

Делюк долгим взглядом, словно видел впервые, уставился на мечущегося Няруя, укоризненно покачал головой и сказал жестко:

— Надо будет — хозяин То-харада и воробьем зачирикает. — Он сверкнул вспыхнувшими ярко глазами и добавил, направив в сторону Няруя указательный палец. — Тебе, вижу, спать надо. Спать!

На глазах у всех Няруй упал набок и захрапел.

Люди молча поглядывали друг на друга и пожимали плечами. Сказать было нечего.

— Можете отдохнуть и вы, — обратился Делюк ко всем обычным своим доверительным голосом и, глянув на небо, добавил: — Хлопотливым будет завтра день. Месяц Большой темноты уже родился.

Люди обратили лица кверху и в синеве усыпанного звездами вечернего неба увидели тоненький серп новорожденного месяца.

— Пора! — сказал кто-то, и в гуле возбужденных голосов люди стали расходиться.

Пошли в свой маленький чум с нюками из нерпичьих шкур и Делюк с Сэхэро Егором.

Светлый отрезок дня теперь уже был короче куропачьего шага. Над сонным миром лезвием вознесенного топора ярко горел месяц Большой темноты.

Были снегопады, и вволю побесновалась пурга. Месяц Большой темноты надежно запеленал тундру в глубокие снега. Этого и ждали люди. Ненцы, дети природы, на своей родной земле отлично знали норов каждого месяца.

На второй неделе после случая с Няруем, уснувшим принародно на сборе, когда были определены составы тридцаток и были тщательно отобраны семнадцать упряжек разведки, старшим которой был назначен смекалистый, юркий и бесстрашный Тюлесей, воины Делюка ясной лунной ночью тронулись в путь. Три с лишним тысячи упряжек шли между сопками длинной цепочкой по пять и более упряжек в ряд, где позволяло место, а когда вышли на открытую холмистую местность, пошли широким веером, разделившись на свои тридцатки. Ехали так, чтобы при лунном свете соседние кучки упряжек видели друг друга. Ехали они так я потому, чтобы не было видно на снегу изрытой, утрамбованной десятками тысяч оленьих ног дороги, если потом случится погоня.

Вместе с семнадцатью упряжками разведки, ведомых Тюлесеем, восемнадцатым ехал Делюк чуть позади основной массы саювов: берегли оленей, потому что, изучая местность, придется потом много петлять возле То-харада.

Привычно гудел упругий встречный ветер, на прихваченных морозом сугробах скрипели полозья, но стоило кому-то из ездоков остановиться на миг, как гул штормового прибоя, ломился в уши сплошной шелестящий шум от стука оленьих ног, грохота нарт и скрипа полозьев. Шум этот, казалось, исходил из глубины сжатой морозом земли, и сама земля как будто бы покачивалась под ногами.

Местные оленеводы, уже привыкшие к дерзким походам воинственных карских, уральских и большеземельских ненцев на То-харад, сторонились прибрежной тундры в низовьях Печор, к зиме откочевывали в леса, а те, кто оставался на зимовку в тундре, жили на Малой земле [67] Малая земля — Малоземельская тундра. , что на левобережье, а потому жизнь на пути следования саювов Делюка казалась вымершей ни единого стойбища, ни одинокого охотничьего чума не было, хотя в этих местах водилось много песца, в мелколесье встречалась куница и даже попадался тос [68] Тос — соболь. — гордость густых санэровских, хантыйских и тунгусских лесов по ту и по эту сторону Камня. Но не зверь интересовал людей Делюка: шла другая, более серьезная и жестокая охота — охота на людей, война.

По зеленоватым подлунным снегам всё ближе к То-хараду подходили призрачными тенями сотни упряжек. Когда с высоких холмов стали видны огни городка, Делюк распорядился разбить лагерь в низине на краю редкоельника, но оленей велел не распрягать.