Василий Ледков - Метели ложаться у ног

Умолкнув, отчетливо услышали топот копыт и толчки полозьев на сугробах, усиливаемые эхом в порожнем небе.

— Нет, это не они, — заключил Делюк и стал рассуждать, как бы убеждая себя: — Слышно, многовато нарт. Больше десятка. Тюлесей, наверно, не смог усидеть. И правильно сделал: подмога нам теперь…

— Йэ-э-э-у-у-э-э-э!.. — раздался где-то совсем недалеко душераздирающий крик, и донесся ломкий треск мерзлых деревьев.

— Так вот ты где, вонючая росомаха-а! — услышали все зычный голос маленького юркого Тюлесея. — Нет, не уйдете, поганые торгаши головами! Не уйдете!

«Нет, не ошиблись мы, ставя тебя во главе разведки. Молодчина, Тюлесей! Молодчина!» — подумал Делюк и как бы удивленно обратился к застывшим в оцепенении воинам, которые стояли рядом:

— Чего же мы ждем? И наша подмога, наверно, не будет лишней? — И добавил как бы для себя: — Тюлесей в горячке не перестарался бы.

Люди метнулись к своим нартам, Делюк поднял вожжу и хорей — и вот уже белым облаком упряжки стремительно неслись к ближнему леску, откуда доносились отрывистые крики и ругань.

— Что-то больно расшумелись! — соскакивая с нарты, сказал Делюк и подошел к кучке людей на краю леса.

На голос Делюка все обернулись.

— Расшумелись, дьяволы, и не унимаются! — возмущенно сказал Тюлесей, выстреливая из носа и рта клубы пара.

— Заткните им рты! — распорядился Делюк.

Тюлесей метнулся к одному из лежащих, руки и ноги которого были опутаны сыромятными ремнями. Силой разжав челюсть Няруя, он заткнул ему рот скрученным туго лоскутом заячьей шкуры. Няруй заворочался, забился, как рыба на песке, издавая хриплые звуки носом.

Решив проделать то же самое, подошел с лоскутом заячьей шкуры к Туси Някоця Валей, правая рука Тюлесея. Он присел картинно на корточки и протянул руку к лицу лежащего.

— Йэ-э! А-а-а!.. — огласил тишину отчаянный крик Някоци Валея, и вот уже свободной рукой и ногами он отвешивал тумаки лежащему на земле Туси и цедил сквозь зубы: — Вот соб-бака-то! Вот кус-сачая тварь!

Подскочил к ним Тюлесей, и вдвоем с Някоцей Валеем они заткнули рот Туси.

— Отведай-ка заячьей шкуры! — бросил с издевкой Някоця Валей, разглядывая прокушенную руку. Из среднего и безымянного пальца у него капала кровь. Увидев её, он разбежался и пнул Туси в живот. — Вот тебе, дикарь!

Туей скорчился и замычал носом. Някоцю, приготовившегося пнуть Туси ещё раз, остановил Тюлесей. Он кивком показал на связанных и обратился к Делюку:

— Куда их? Что с ними будем делать?

— Потери есть? — спросил Делюк вместо ответа.

— Раненых двое. Енгэй Микиту руку задело. Тяжеловат Хэто Енголя. Стрела в кость попала и обломилась. «Вытащить бы обломок. Чем раньше, тем лучше. Тухлый нерпичий жир — тот же яд!

— Вместе с Някоцей, выходит, раненых трое. Многовато! А обломок стрелы у костра вытащим. Поехали! Нельзя медлить! — сказал Делюк и, направляясь к своей нарте, бросил: — И этих живых покойников заберите. Не замерзать же им тут связанными. Решим, что делать. Вместе решим.

Привезенных Туси и Няруя саювы встретили гулом негодования. Каждому хотелось взглянуть на этих людеобразных негодяев, сделать им больно, но Делюк распорядился развязать их.

— По трое стерегите каждого, глаз не спускайте с них. Ты, Егор, займись этим. — Делюк положил руку на плечо Сэхэро Егора. — Все остальные из нескольких маленьких разбейте скорее большой чум и раздуйте костер.

Большой, со сдвоенными шестами чум вырос моментально. Когда в чуме весело загудел костер, занесли Хэто Енголю, положили его на сухую мездру оленьей шкуры и начали раздевать.

Делюк взглянул на распухшую уже рану у основания ноги Хэто Енголи, пощупал её.

— Иэ-э-э! — простонал раненый.

— Сустав цел, — сказал Делюк и распорядился: — Забейте скорее оленя и подайте мне его спинное сухожилие.

— Э! Умер, что ли, он?! — крикнул испуганно Тюлесей.

Все видели, что Хэто Енголя растянулся неподвижно на мездре оленьей шкуры и вроде бы не дышит.

— Как это умер? Спит, — спокойно сказал Делюк. — Пусть поспит.

Когда принесли очищенные от мяса спинные сухожилия оленя, Делюк вытащил нож. Жало ножа он подержал в пламени костра, потом остудил нож, снова ощупал рану и вдоль волокон мышц сделал глубокий разрез до кости. Кончиком ножа он отбросил железный наконечник стрелы, очистил осторожно кровоточащую рану, облил её воспламеняющейся на огне прозрачной русской едой, сильно сжал пальцами рук разрез, плотно прижал сверху сырое сухожилие, которое тут же приклеилось к телу, и наложил повязку из широкого сыромятного ремня.