Василий Ледков - Метели ложаться у ног

Резкую перемену в Няруе, всегда сидевшем угрюмо где-то в отдалении, не мог не заметить Белый Ястреб, это насторожило юного вождя. И дня через два в стороне от лишних ушей и глаз Делюк признался Сэхэро Егору:

— Не нравится мне этот Няруй. Подозрительный он какой-то!

— Няруй? — переспросил Сэхэро Егор, будто не совсем уловил сказанное Делюком, потому что сам собирался с мыслями. — Не думал я о нём, не обращал внимания. Ни к чему.

— Был всё мрачен, зол. Глаза прятал, чтобы не видеть меня. Я понимал его. За тот куропачий крик в чуме Сядэя Назара терпеть он меня не может. А теперь! Ты только погляди, что с ним творится: повеселел, больно разговорчивым стал, рот до ушей! Но за деланной улыбкой, чую, что-то тяжелое у него на сердце, Не задумал ли что? А?

— Интересно… Забавно это! — сказал Сэхэро Егор, морща в раздумье высокий покатый лоб. — Вообще-то, видимо, странная это птица — Няруй. Странная!

— Каждого, с кем идешь, надо знать, как себя, и даже лучше, — перебил Сэхэро Егора Делюк. — Отец мой так любил говорить. Но это я к слову. В нашем деле сейчас душу каждого надо знать. Не на праздник мы едем.

— Надо! — охотно подтвердил Сэхэро Егор. — И не только сейчас — всегда, если ты с людьми. Такова жизнь!

Делюк промолчал. Согласен ли он с Сэхэро Егором, трудно было гадать. Егор тоже молчал, хотя ему хотелось знать мнение друга насчет только что сказанного им, как ему казалось, умно и убедительно.

Во второй половине дня Делюк распорядился собрать всех — и вот уже со стороны ветхих походных чумов и глубоких снежных нор стекались толпы людей на ровную поляну между тремя совершенно одинаковыми островерхими сопками, метко окрещенными кем-то еще во время первого похода на То-харад Яхацями — Близнецами.

Люди подходили степенно, с достоинством садились на белый снег и, запрокинув слегка головы, широко раздували черные от копоти сальников ноздри, гадали мысленно, о чём же пойдет речь.

Делюк ощупал взглядом собравшихся, подождал ещё, чтобы подошли отставшие, и заговорил:

— Друзья! Нелегкая у нас задача. Трижды горевший от стрел и рук воинов Тараса Микула То-харад сейчас далеко не тот, что семь лет назад. Лобовым наскоком, как это было в первый налет, теперь его не возьмешь. Отгородился высокой стеной, и стража не дремлет. Зная, что налеты бывают зимой, она, эта стража, теперь во все глаза пялится в ночь. Верно сделал Тарас Микул, разделив войско на три части во время второго налета и на шесть частей в третий раз, когда кинули двести пятьдесят упряжек вперед, чтобы создать панику и увлечь в снега стрельцов на тяжелых гривастиках. Всё и получилось по задумке Тараса Микула: стрельцы увязли в снегах, а в это время все остальные воины пятью волнами налетели на То-харад и — запылало все от горящих стрел и просаленного сена. Большими кострами пылали дома, пересохшие от солнца и печного тепла, потом ещё два дня над Пустым озером клубился дым, но ошиблись маленько: сгорели забор, дрова, пять или шесть жилых домов да несколько лабазов. Особенно хорошо, разрываясь с шумом, горела синим пламенем знаменитая русская еда в дубовых бочонках. Да вот порох… порох остался нетронутым. Целехонькими остались острог и пороховые амбары…

— Русская еда, говоришь, горела?! — удивленно подняв брови, спросил Няруй.

— Вот оно где, добро-то, пропало зря! — не без ехидства сказал Туси, потирая кончики усов.

Делюк будто не слышал их слов, он продолжал спокойно, не повышая голоса:

— Мы на этот раз сделаем свой ход. Луков у нас — три тысячи шестьсот восемнадцать. Это большая и грозная сила. Чтобы не создавать толкотню, разделимся на небольшие кучки по тридцать упряжек. Это будут легкие, подвижные и неуловимые кучки, которые по сигналу налетят внезапно и, сделав своё, так же быстро исчезнут. Но не совсем уйдут — притаятся неподалеку, если, конечно, не будет погони. Будем налетать со всех сторон несколькими волнами, но уходить — врассыпную и только в одном направлении, где самые глубокие снега. Это в сторону протоки, которая от Пустого озера бежит к Печоре. Сейчас она находится по нашу сторону от То-харада. Значит, надо будет уходить прямо на восход, конечно же, путая след. Восемнадцать упряжек с мехами и красной рыбой под видом везущих ясак пойдут первыми, чтобы изучить местность и узнать, чем живет и дышит То-харад, нет ли где засады. С ними пойду и я. Думаю, не раскусят меня. Не подумают, что я и есть голова саювов.

Туси толкнул Няруя в бок:

— Где твои уши? Запоминай каждое слово!