Василий Ледков - Метели ложаться у ног

Толпа притихла в раздумье. Так затихает всё в природе перед сильным и затяжным штормом.

— Можно! Можно довериться ему! — раздались вдруг голоса отовсюду. — Он! Только он должен повести нас на То-харад.

— Я впервые иду на То-харад. Не знаю этого дела. Ничего толком не знаю. Нет у меня опыта, — сказал Делюк, переступая с ноги на ногу, и взглянул на Сэхэро Егора. — А вот Сэхэро Егор, думаю, вполне подойдет. Не первый раз он идет на это дело. Знает. Я же — рядом буду.

— Белого Ястреба нам! Только Белого Ястреба! — загудела разом вся огромная толпа.

Так Делюк стал предводителем трехтысячного войска. Теперь дорога звала на То-харад, но до начала похода надо было ждать, пока замерзнут реки и озера, окутают землю глубокие снега. И ждали.

Погода и та, казалось, способствовала людям Делюка. После недельного шторма с дождем и мокрым снегом, когда над пенным заливом прогибалось свинцовое небо до белых гребней волн, морозы ударили круто, сковав в три ночи и три дня все мелкие реки и озера, забив шугой прибрежное мелководье залива. Морская соленая вода сделалась густой и вязкой.

Зима наступала стремительно. В неотопляемых ветхих жилищах, сколоченных наскоро из толстых плах, было неуютно, зябко темно без окон, закопченные сажей сальников стены и углы обметало густым, мохнатым, как ягель, инеем. Люди в малицах не мерзли, но долгие завывания ветра неприятно тревожили слух и терзали души и без того уставших людей, бесконечно ожидающих похода на То-харад, до которого отсюда было не более трех дневных бросков с тяжелыми нартами.

Пришел всё же месяц Малой темноты — дежурный месяц между слякотной, промозглой осенью и сухой зимой, — и Делюк, посовещавшись, как это положено, с советом старейшин, распорядился пригнать оленей.

Не прошло и трети дня, как подошли к стоянке олени. Рогатое море тридцатитысячного стада гудело и волновалось. Казалось, трудно было, разобраться в этом разномастном скопище животных, нагулявших жир на богатых ягелем пастбищах и свежем ветру, но уже змеисто взлетали над их рогатыми головами тынзеи, а когда Делюк высыпал на землю содержимое пахучей трубки вождя, положенной по чину, но вовсе не любой ему, олени трех с лишним тысяч упряжек были словлены и подведены к нартам для запряжки.

Делюку тоже не составило труда словить оленей. Он лишь пять раз замахнулся легким упругим тынзеем — и вот уже пять оленей березовой масти стояли возле его нарты.

— Соль и ягель, вижу, не замедлили сказаться, — гладя по широкой мягкой спине вожака упряжки, сказал Делюк Сэхэро Егору, уже запрягавшему своего крайнего пелея. — Не подумаешь, что это недавние загнанные, изнуренные быки. Это — менурэи! Чистые менурэи!

— Возле моря всегда так, оленю тут привольно, — отозвался Сэхэро Егор со знанием дела. — Но… — пожал он почему-то плечами, — приучать животных, к соли нельзя: зима долгая, и на одном пресном ягеле олени к весне совсем зачахнут, а соли… где в тундре найдешь?!

— Это тоже верно, — согласился Делюк, не желая дальше тянуть разговор, и начал перебирать постромки, хотя ему очень хотелось узнать мнение Егора о том, правильно ли он делает, решив сменить на новое место довольно-таки надоевшую грязную стоянку на берегу морского залива. Но мысли и слова он молча проглотил.

Отдохнувшие на воле олени по новому чистому снегу понесли тяжелые нарты, как пушинки.

Люди Делюка, как и задумал он, на этот раз отошли не так далеко. Они лишь покинули открытое морским ветрам и неприятно пахнущее ворванью место стоянки, и уже в вечерних сумерках свои легкие жилища, у кого они были, разбили между высокими сопками. Многие себе для отдыха вырыли в снегу норы, чтобы подождать настоящей снежной зимы и поднатаскать оленей для нелегкого боя с вооруженным пищалями противником. Надо было обдумать всё до мелочей, и потому Делюк три дня выслушивал рассказы участников трех предыдущих походов на То-харад под предводительством Тараса Минула, интересовался трофеями, какие брали, что-то чертил для себя углем на широкой, гладко обструганной деревянной плахе, переносил всё это на обработанную сухую оленью шкуру подсаленным концом тонкого уголька, подробно интересовался точным расположением домов городка, высотой берега, окрестностями, особенно теми местами, где много ивняка и мелких кустов, заносимых снегом.

— Это очень важно, — говорил он. — Такие места в случае погони — наше спасение. Сами знаете, что после крутых морозов рыхлый снег покрывается плотной коркой, где оленям легко бежать, а для тяжелой деревянной постромки это — гиблое место.