Марк Гроссман: Птица-Радость. Рассказы о голубиной охоте.

И вот сейчас они неслись в свой сарай, размахивая руками и крича по-петушиному: явно намекали на моих голубей.

В конце концов это возмутило меня. Когда один из ребят в белой майке, раскрашенной синими полосами, появился под балконом и закаркал по-вороньи, я сказал:

— Ну, вот что, юнга. Подбрось угля в топку и — на всех парах домой. Не обращай внимания на дождь. Прикажи команде взять голубей. Через десять минут чтоб все были здесь!

Через четверть часа мальчишки бросили якоря под моим балконом.

— Эй вы, морские волки! — сказал я, когда ребята стихли и задрали головы. — Мои голуби не хуже ваших. Я вам докажу.

Раздались вопли радости и мрачный смех.

— Давай! — закричали ребята. — Будем спорить!

По требованию мальчишек я спустился вниз, в «кубрик»*, как назвали они площадку под балконом, и мы совместно выработали условия соревнований.

_______________

* К у б р и к — жилое помещение для команды судна.

Собственно говоря, не очень-то совместно. Мальчишки диктовали свои условия, а я принимал их.

Вот что это были за условия.

Мы повременим и, когда дождь пойдёт сильнее, когда он, может быть, превратится в ливень, выпустим голубей на дальнем конце города. Каждый выбросит по паре своих птиц.

В такой туман не видно никаких примет местности, голуби должны полагаться только на своё «чувство дома». Выигравшим считается тот, чья пара — обязательно пара! — придёт первой. Все остальные отдают своих голубей счастливцу. Сбор и предъявление птиц — у балкона.

Я осторожно полюбопытствовал:

— А если я выиграю?

Мальчишки от души рассмеялись.

Мы высадились на конечной остановке трамвая в ту пору, когда дождь разошёлся вовсю.

У меня в чемоданчике были Паша и Маша.

Дождь лил как из бадьи, и не было никакой надежды, что голуби пойдут в такую погоду. Но никто из нас не просил пощады, и, значит, надо было выполнять решение.

Мы выкинули в воздух двенадцать пар. В воздух — это не совсем точно. Мы выкинули их в бушующие потоки воды, между которыми лишь прослойками метался воздух.

Около двух десятков голубей немедленно повалились на крыши, полезли за трубы и в чердаки, ища спасения от ливня. Пять или шесть голубей поднялись на крыло.

Одна из птиц — чёрная, с белыми крыльями — ушла было вверх, но её окатило водой, и она бросилась вниз, на подоконник пятого этажа.

— Куда твоему, Лёшка, — сказал, ухмыляясь, Аркаша Ветошкин, — не терпит морской погодки! Мой-то вон гребёт!

Голубь Аркашки действительно «грёб» крыльями. Он медленно тащился вперёд, пытаясь пробиться на юг, к дому сквозь потоки воды.

Среди поднявшихся голубей были Паша и Маша. Я немного свысока посмотрел на ребят.

Тогда самый маленький мальчишка задрал голову, засунул руки в карманы штанов и, посмеиваясь, сказал:

— А мы ещё поглядим! Может, твои ещё сядут где да и не придут совсем. А наши посидят и придут.

Против этого возражать было трудно.

Вернувшись домой, я заглянул в голубятню. Паши и Маши там не было.

Ребята не шли в квартиру, а дежурили у меня под балконом, чтобы не прозевать голубей. Все смотрели на север, откуда должны были появиться птицы.

Голубей не было.

Тогда маленький мальчишка снова выступил вперёд и сказал:

— Твоих тоже нет. Значит, они не лучше наших.

Это уже было отступление. Ребята, высокомерно именовавшие моих голубей курицами и бродягами, теперь ставили их на одну доску со своими птицами, которым «и цены-то нет».

Однако я не принял белого флага. Я сказал:

— Подождём, юнги. Кажется, кто-то летит.

Но никто не летел. Туман опускался всё ниже и ниже, заволакивая весь наш район клубами сизого пара, а дождь и вовсе не думал униматься.

Мальчишки раньше меня заметили приближение голубя. Он будто вывалился из тумана, сильными тяжёлыми взмахами крыльев пробивая себе дорогу. В ста метрах от дома голубь резко пошёл вниз. Ребята молчали.

Паша плюхнулся на конёк голубятни, поджал ноги и закрыл глаза. Он смертельно устал. С него текла вода, перья стояли торчком, и весь он был похож на жалкую, маленькую мокрую курицу. Но мне в эти секунды он, честное слово, показался красавцем!

Подумать только: непреодолимое чувство звало его к дому, властно вело вперёд через дождь и туман к родной голубятне. И он пробился через всё, он пришёл.

Совсем стемнело, когда явилась Маша.

— Ну, вот что, старые морские волки, — сказал я. — Если ваши голуби прилетят ночью, я разрешаю их тащить ко мне немедленно.

И с победным видом я покинул балкон.