Станислав Романовский - Рассказы

После уроков народ окружил новенькую, чтобы как следует рассмотреть и расспросить ее. Девочки трогали ее косу и дивились, до чего же она пушистая и длинная, а староста класса Нина Рожина остерегала их:

— Девчонки, вы у Гали косу не оборвите!..

И, после всех дотрагиваясь до Галиных волос, говорила:

— Как шелк! Ты, Галя, к нам приходи голову мыть. У нас в колодце вода мягкая-премягкая, самая мягкая и поселке. Голову вымою хоть с мылом, хоть без мыла — полосы легче пуха, рассыпаются!

— Нравится тебе у нас? — спросил новенькую первый отличник класса Владислав Колесников.

— Нравится, — пропела новенькая. — Очень даже нравится. — Поежилась и прибавила: — Холодно только очень.

— А у вас теплее? — спросила староста класса.

— Как не теплее, — улыбнулась новенькая. — У нас на Украине в это время подснежников видимо-невидимо. Птицы поют! Небо синее-синее. Синее не бывает. И все ходят раздетые.

Глаза у нее притихли, и вместе с ними притихли и девчонки, словно они, все до одной, были виноваты в возвратных апрельских морозах, и сейчас сообща переживали свою вину — до тех пор, пока первый отличник класса Владислав Колесников не сказал:

— У нас только в этом году апрель такой холодный. А так у нас тепло. И подснежники есть.

— Есть? — спросила новенькая, и глаза у нее улыбнулись.

— Есть! — загудели все. — Много! Полно́!

Николая Братухина оттеснили, не дали ни о чем спросить у соседки, и, когда выходили из школы, он невольно подслушал, как две сестры Болонкины нашептывали новенькой:

— Галя, ты Нинку Рожину не слушай. От ее воды волосы секутся. К нам приходи голову мыть!

На другой день полкласса вместо «г» говорило «х», а новенькая на уроки не пришла. Не пришла она и на третий день, и от сестер Болонкиных стало известно, что Галя лежит в больнице с воспалением легких и в палату к ней не пускают.

— Жалко, что не пускают, — сказала староста класса Нина Рожина, — а то бы мы навестили ее.

— Обязательно бы навестили! — подтвердил первый отличник класса Владислав Колесников.

— Подождем, когда пускать станут.

— Подождем. Что теперь сделаешь?

— Нельзя же без спросу ходить в больницу.

Сразу же после уроков Николай Братухин пошел в лес за подснежниками, благо из поселка, в какую сторону ни пойди, обязательно попадешь в могучий сосновый лес. Сосны лоснились ото льда медными стволами, под ногами скрипел снег, цветов не было и в помине. Но на обратном пути, у овражка, на красной глине, мальчик увидел мохнатые от снега золотые цветы мать-и-мачехи, набрал их, спрятал за пазуху и принес в больницу.

В больнице на его приход не обратили внимания. Он пошел по длинному коридору, по дороге заглядывая в двери, откуда сильно пахло лекарствами и доносились голоса, пока не обнаружил палату, где была новенькая.

Она лежала одна в хорошо протопленной комнате с высоким белым потолком. Мальчик сел на табуретку, снял шапку и стал смотреть на больную.

Глаза у нее были закрыты, но она не спала, и, глядя на лазоревые жилки на веках, он достал из запазушника цветы мать-и-мачехи, отдышал их, положил на одеяло и собрался уйти.

Веки у девочки дрогнули. Она с трудом открыла глаза и увидела мальчишку в толстом зимнем пальто с вспотевшей головой. Он широко улыбался и шевелил губами.

— Кто ты? — пролепетала она.

— Николай Братухин… Сосед… Погляди-ка: подснежники!

Она прошептала обметанными губами:

— Ничого мэни нэ трэба…

— Как это не трэба? Трэба, — уверенно сказал мальчик и поднес цветы близко к лицу девочки. — Ты на днях сама спрашивала, есть ли у нас подснежники? Вот они, пожалуйста…

Она покачала головой и закрыла глаза.

— Это не наши подснежники.

— А какие они у вас?

У нее не было сил отвечать, и, понимая это, мальчик больше не стал спрашивать, оставил цветы на одеяле и, никем не замеченный, пошел по коридору и вышел из больницы.

На другой день потеплело, на третий заиграло солнышко. В классе уже никто не говорил «х» вместо «г», про новенькую не вспоминали, и только староста класса Нина Рожина и первый отличник класса Владислав Колесников на четвертый день напомнили народу:

— Никто не знает, пускают к Гале или нет?

— Никто не знает, — вздохнули сестры Болонкины. — Нет, наверное, еще не пускают.

— Рано еще!

— Ждать будем?

— Чего ждать-то? — не выдержал Николай Братухин. — Вот она, больница-то, взяли да и зашли. — И прибавил насупленно во всеобщей тишине: — Ей подснежников надо, только хороших, таких, как у них на Украине.