Станислав Романовский: Зеркало в старинном особняке

В начале осени учительница Светлана Николаевна объявила классу:

— На днях пойдём в дубраву собирать жёлуди. Соберём мешок желудей.

— Очень мало! — громко пожаловался Никита.

— Действительно, — поддакнула Людмила.

А Алёша смолчал.

— Если соберём больше, нас похвалят, — сказала Светлана Николаевна. — А мешок желудей — это не мало. Из них вырастет дубовая роща.

— Только долго ждать, когда она вырастет, — прогудел Никита.

Класс зашумел:

— Ничего, дождёмся!

С тех пор Алёша стал возвращаться из школы кружным путём — через дубраву. В охотку он собирал жёлуди, складывал их под старым дубом, сверху закрывал листьями. И у него набралась горка желудей. Алёша любил пересыпать жёлуди, чтобы они звенели и горели в руках, как монеты. Да что там монеты! Из монеты ничего не вырастет, а из жёлудя вырастет большое дерево. И собою жёлудь пригож: голова золотая, шапка на ней зелёная, со стебельком или без стебелька.

Дни были как дни — не холодные, не тёплые. А когда класс нагрянул в дубраву по жёлуди, день выдался наособицу ясный. Земля была толсто выстлана прошлогодним листом, а нынешний лист держался на дубах крепко. Солнце пробивалось сквозь ветви, жёлтым или бордовым огнём светилось на желудях, на маленьких дубках.

Оно как бы говорило им: «До больших деревьев дорастайте».

И Алёша, собирая с ребятами жёлуди, нет-нет да и гладил эти маленькие, по колено ему, дубки.

Дети переговаривались, и эхо иногда повторяло их голоса.

— Я гриб нашла, — радовалась Людмила. — Лисичку. Ни одного червя в ней нет и быть не может. Ребята, если найдёте гриб, не забудьте про меня.

— Сколько я ни пробовал эти жёлуди, — жаловался Никита, — вкуса в них никакого нет. Горечь одна.

— А мы их не для вкуса собираем! — напомнила Людмила. — Наши деревья будут жить в двадцать первом веке. В двадцать втором. И в двадцать третьем тоже. Грибов не нашёл?

— На, — Никита отдал ей три свинушки, — там ещё были, да червивые.

— Червивые ни в коем случае! — повышала голос девочка.

Никита сопел и отирал пот с лица.

— Жёлуди-то какие маленькие! — жаловался он. — Их и не ухватишь…

— Тебе надо, чтобы с арбуз были? — спрашивала Людмила.

— А я бы арбуз съел! — откровенничал Никита. — В такую-то жару…

— А картошку? — поинтересовалась Людмила. — Там на поляне ребята костёр жгут. Вон Светлана Николаевна рукой машет. Зовёт картошку есть!

— Печёную? — спросил Никита. — От печёнки-то ещё никто не отказывался.

От костра посреди поляны поднимался дым выше дубов и источал запах осени. Над жарником висел чайник, а в золе и угольях доспевала картошка, и палками дети выгребали её из жара. Никита сел на мешок желудей, с ладони на ладонь, как чёрное горячее ядро, перекидывал картошку, остужал её и не мог дождаться, когда же она остынет.

— Никита, — спросила Светлана Николаевна, — когда же ты в саже-то перемазаться успел? И щёки! И лоб!..

— Чего я такого сделал, Светлана Николаевна? — огорчился Никита. — И сильно я перемазался?

Ответить учительница не успела. Она показала глазами вдоль поляны и прошептала:

— Лиса!.. Только тихо…

Алёша успел увидеть, как, сливаясь с листвой, освещённой солнцем, проскользило рыжее существо и беззвучно исчезло.

Миг, не дольше, дети молчали, а потом заговорили:

— Лиса! Настоящая! Дикая!

— А какая она ещё бывает?

— Всегда дикая!

— Почти всегда…

— Эта линючая-линючая!

— Скоро пушистую шубу наденет, — пообещал Алёша.

— Светлана Николаевна, — сказала Людмила, — мы с Алёшей Веригиным весной на болоте зайца видели. Он сидел на задних лапах. А передними лапами заяц отбивался от комаров. Как человек руками!

— Ты мне про это не рассказывала, — почему-то обиделся Никита.

— Алёша, ты живёшь на лесном кордоне, — сказала Светлана Николаевна. — Рассказал бы, каких ты видел диких животных. Да ты сиди, не вставай. Прожуёшь — тогда расскажешь. Ты с собой пустой мешок захватил. Думал, наверное, что мы наберём два мешка желудей?