Станислав Романовский: Зеркало в старинном особняке

— Прежде чем ехать домой, познакомьтесь с Дворцом пионеров. Здесь всё — ваше.

Девочки кинулись к зеркалам — посмотреть, как они выглядят при галстуках, а мальчики в пионерской комнате принялись опробовать барабаны и горны.

Никита дул в мундштук горна.

От натуги тучные щёки его стали багровыми, а в глазах показались слёзы.

— Больно горнить-то мне охота! — говорил Никита. — Да не научиться никогда.

— Кто сказал: «Не научиться?» — весело загрохотал голос Бориса Ивановича. — При мне неумех не бывает.

Борис Иванович улыбался. Лицо его, в отсвете пионерского галстука, увиделось Алёше совсем молодым.

Борис Иванович облизал губы, прижал мундштук горна к губам, и чистый, сильный, просторный звук вылетел из золотого раструба, радостью ожёг душу мальчика и погас, как только дети оттеснили Алёшу от седого горниста.

Никем не замеченный, Алёша вышел из пионерской комнаты и очутился в зале, пустынном и холодном. За печью в синих и коричневых изразцах мальчик остановился около овального зеркала, обернулся, не подглядывает ли кто за ним, порадовался, что никого нет, и заглянул в зеркало.

Своим отражением Алёша остался очень доволен: красный галстук делал его взрослее, а лицо запало и стало мужественным. Как у отца, когда он читает книги про войну… Жаль только, зеркало было мутноватым от времени. На золочёной раме Алёша разобрал четыре витиеватых цифры — 1781 — год рождения зеркала.

Внезапно мальчик подумал: «Каких только лиц не отражалось в этом зеркале! Дворяне в напудренных париках. Бородатые купцы. Матросы в пулемётных лентах крест-накрест… Вот бы увидеть эти отражения!»

От этих мыслей Алёше стало жарко. В самом деле, разные люди подходили к этому зеркалу, запечатлевались в нём и отходили навсегда. Говорят, даже свет весит немного, но весит, и его можно уловить. А зеркало — это свет! Отражения обязательно должны остаться!..

Пристальнее пристального Алёша всматривался в стеклянные бугорки… Сейчас… Кто это там в глубине? Позади загрохотало. Мальчик отпрянул от зеркала и увидел, как из пионерской комнаты хлынула толпа, а впереди — Никита. Разбежавшись, Никита прокатился по паркету, как на коньках, а Людмила объявила Алёше:

— Такого горниста, как он, поискать надо!

— Как кто? — не понял мальчик.

— Как Никита! — ответила девочка. — Он горнить научился, да ещё как! Его Борис Иванович похвалил: «Прирождённый горнист!» Разве ты не слышал? Где же ты был тогда?

Дома Алёша выгладил галстук горячим утюгом. Мать встревожилась:

— Палёным пахнет! Не горим ли мы?

— Ничего, — успокоил отец. — Старается человек.

Ложась спать, Алёша положил галстук под подушку, а ближе к утру ему приснился Дворец пионеров. В нём не было ни души. Луна заглядывала во все окна и блестела на паркете. Мальчик остановился у знакомого зеркала. Рядом со своим отражением в стеклянном озере, оправленном в золотую раму, он увидел людей в напудренных париках и не удивлялся: так и должно быть, потому что ничто не исчезает бесследно, как и луч света.

Кто это там? Что за люди?

Стекло быстро запотело от Алёшиного дыхания, и никого не стало видно.

Рукавом Алёша чисто-начисто вытер зеркало. Близко от себя он увидел девочку его лет — простоволосую, в длинном белом платье и с медными пряжками на башмаках.

Девочка улыбнулась пухлыми губами.

— Здравствуйте, сударь, — сказала она. — Меня зовут Софья. А вас?

— Ох ты, имя-то какое! — обрадовался мальчик. — А меня Алексеем.

И спросил с надеждой:

— А на «ты» нельзя?

— На «ты»?.. Какое у вас красивое жабо. Я не представляла, что жабо бывает красным. Вы, сударь, похожи на петушка с красной грудью…

— А вы, сударыня, — обиделся мальчик, — на белую курицу!

— Это не очень вежливо. — Губы девочки задрожали от обиды. — Лучше бы вы сказали: «На белую курочку»… Разве это так трудно?