Клавдия Лукашевич - Мое милое детство

— Уже рассветает… Какое утро ясное!!

— Идите спать, мои пташки, — говорит няня. — Беляночка моя уже и головку повесила, — шепчет она и ведет нас, полусонных, к кроваткам. — Ложитесь, деточки, проворнее, усните скорехонько… А завтра к бабушке с дедушкой с утра пойдем… Путь неблизкий…

Какие чудные слова: «завтра к бабушке с дедушкой».

Ляжешь проворно… Уже дремлешь… И сердце бьется так трепетно и радостно… В голове туманится, и в душе поселяются волшебные грезы… Засыпаешь и думаешь о том, как хорошо, занятно у бабушки с дедушкой… В их маленьком сером домике — бесконечный запас чудес. Там все было полно жизни, интереса, красоты, духовных открытий. Там чудак дедушка с его таинственным кабинетом, с его чудачествами и с «босоногой командой», которую он так любил. Там горбатенькая тетя Манюша с большими черными глазами, которая так хорошо играет Бетховена… Там цветы, птицы, животные… все эти неотъемлемые привязанности детства… Там не страшны были нужда и бедность: все трудились неустанно.

— Лида… Лидинька… Завтра к бабушке с дедушкой… Как хорошо! Как я рада… — шепчешь засыпая…

— Да… Клавдя… Дуняша опять что-нибудь перепутает… Хозяйки нам цветов дадут… Дедушка будет царем, а бабушка — царицей…

Сладкий сон прекращает грезы. Впереди встает желанная действительность — радостная и светлая. Все это наполняло счастьем детские годы.

В детстве первый день Пасхи мы всегда, как я уже сказала, проводили у бабушки с дедушкой.

Теперь, уже много-много лет спустя, этот день мне всегда представляется особенным. Мне кажется, что он всегда бывал ясным, светлым, радостным. На лазурном небе ярко сияло солнце; особенно весело и призывно чирикали птицы в вышине; беспрерывно благостно гудели колокола церквей. Улицы казались чище. Народу на улицах шло и ехало великое множество. Все были такие нарядные, веселые… То и дело открывали друг другу искренние объятия и говорили радостно: «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе!»

Было ли так всегда, не знаю; может быть, я многое запамятовала.

Путешествие в первый день Пасхи к бабушке и дедушке бывало для нас, детей, ежегодным большим событием, целым паломничеством. Ведь мы жили из года в год так тихо, уединенно в своем скромном гнездышке, точно огражденные от всего мира огромной стеной. И потому каждое новое, самое маленькое событие в нашей жизни надолго выбивало нас из однообразной колеи и оставляло неизгладимый след, о котором бывало много разговоров и воспоминаний.

За несколько дней до нашего похода, еще на Страстной неделе, шли приготовления. Мама старательно дошивала нам новые платья и передники. Нянечка что-то все укладывала в свой огромный ковровый красный «ридикюль» [8] «Ридикюлями» тогда назывались большие ручные сумки — саквояжи. У няни был огромный красный; у бабушки — зеленый. , как она его называла. Улучив свободную от дела минутку, она нас наставляла. Мы ведь оставались у бабушки без нее гостить на дня три-четыре.

— Во всем слушайтесь, мои птички, бабушку, теток… Будьте вежливыми и скромными. Лидинька, милушка, не возись с собаками и кошками. Не то исцарапают тебя… Пожалуй, и новое платье изорвешь… А главное, с тетей Сашей не спорьте… Помните, что она постарше вас…

— Тетя Саша сердитая, — замечает сестра.

— Ничуть не сердитая… Если и скажет какое слово с горячности… Часто и сама бывает, голубушка, не рада… Да уж слова не вернешь… — говорит няня.

— Как же, нянечка, ты сама часто говоришь, что тетя Саша «характерная»… И она всегда сердится, — напоминаю я своей старушке.

— Ну да, «характерная»… Я и не отпираюсь, что говорила… Значит, у нее характер такой… А вам, маленьким деточкам, нечего об этом вспоминать…

И няня опять нас долго наставляет.

— А ты, Беляночка, мое золотце, не связывайся с Дуняшкой [9] Эта самая Дуняша прожила в нашей семье 55 лет. Последние годы она жила со мной и много мне рассказывала про моих родных. Она умерла в 1910 году. , не слушай ее россказней.

— Нянечка, она такая смешная! Всегда все перепутает… Бабушке и дедушке говорит «ты», а про себя «мы»… Как смешно она про свою деревню рассказывает и какие смешные слова говорит.

При одном воспоминании о Дуняше, молоденькой бабушкиной прислуге, мы с Лидой заливаемся веселым громким хохотом.