Валерий Воскобойников - Всё будет в порядке

Даже милицейский майор и тот стал как ненормальный после того, как мама отстегала его букетом. Володю бы отстегали – он бы обиделся на всю жизнь. А майор взял и влюбился.

Как Володя выходит из дома, так у парадной натыкается на него. Он иногда в форме, иногда без формы. Но всегда с букетом. А то ещё и с кожаной коричневой папкой под мышкой.

– А я твою маму ожидаю, – объясняет, – хочу у неё прощения попросить.

– Мама вернётся поздно.

– А я всё равно дождусь, – упрямо говорит майор.

Ну чего он такого в маме нашёл? Влюбился бы в милицейскую девушку. А мама любому мужу жизнь испортит, если будет, как сейчас, по митингам бегать. А уж майору и подавно.

Володя даже хотел это объяснить майору. Ведь потом ему же, Володе, стыдно будет перед майором, если тот на маме впопыхах женится. Но майор не стал его слушать.

– Ты, – сказал он, – в этих делах пока не разбираешься. А вот когда втюришься, тогда и поговорим.

Некоторые с кем только ни сидят, пока учатся в школе. А Володя сидел всего с тремя людьми.

Сначала с тихой девочкой Ниной Кошеверовой. Нина приносила в школу кукол и на уроке незаметно играла с ними. Иногда она и Володе давала кого-нибудь поиграть. Потом отец Нины, военный лётчик, переехал в другой город и забрал её с собой.

Тогда к Володе посадили Шурку Абуалиева. А последние месяцы он сидит вместе с Таней Осокиной – той самой, на которую ему было так приятно смотреть в первом классе.

С Шуркой Абуалиевым случались вот какие истории.

Сначала его хотели отправить в школу для умственно отсталых. Потом Володя узнал, что Шурка живёт на той же лестнице, что и Зина. Только у Зины квартира была отдельная, а у него – коммунальная.

Ко времени, когда Володя узнал об этом, Зина с Анатолием давно не встречались, хотя и не ссорились. Просто у неё был свой институт, у него – свой. Анатолий больше не мучился из-за любви, Зина – тоже.

Потом Шурка из обыкновенного идиота превратился в необыкновенного математического гения. И за отдельной партой стал учиться по отдельной программе.

Про Шурку уже с первого класса знали, что когда он отвечает незнакомому учителю, то заикается. А если его в это время ругают, он молчит, и улыбка его кажется наглой.

Сначала этого никто не замечал, потому что у них была постоянная учительница и при ней Шурка не заикался. Говорил так же нормально, как на переменах. Может быть, потому что учительница на них не кричала, а, наоборот, хвалила за любой пустяк. И все очень старались делать эти хорошие пустяки.

Потом постоянная учительница заболела. Несколько уроков её заменяла Синусоида. В первом классе, кроме Шурки, никто и слова такого не слышал – «синусоида». Так прозвали её старшеклассники. Она была немолодая и с пронзительным голосом. Если она появлялась на этаже, об этом узнавали сразу, потому что она обязательно начинала истерично кричать.

Едва войдя в класс вместо заболевшей учительницы, Синусоида и на них стала кричать, оттого что кто-то громко чихнул! И класс сидел притихший, испуганный, потому что их постоянная учительница так никогда не ругалась.

Сразу после этого Синусоида вызвала Шурку. И тот неожиданно стал заикаться. Хотя прежде на уроках читал хорошо и громко. Все подумали, что он притворяется, и начали перемигиваться, пересмеиваться. Синусоида снова прикрикнула на класс, а потом и на него. И тогда он вовсе замолчал, лишь улыбался нахально.

К счастью для Шурки, Синусоида побыла у них несколько уроков, а потом вернулась их учительница, и Шурка снова стал отвечать нормально.

Что у Шурки было в порядке – так это счёт. Он любые примеры решал в уме. Другие пишут, подсчитывают, шепчут, а у него сразу готов ответ. Но записывать решение Шурка не любил, потому что почерк у него был чудовищный. Однажды Шурка сказал Володе, что считать научился в три года, когда их сосед из коммунальной квартиры был в первом классе. Шурке так понравилось считать, что сосед на него все задачи стал сваливать. Шурка задолго до школы не просто умножал и делил, а решал квадратные уравнения – и всё в уме, потому что читать умел едва-едва, а писать и вовсе не получалось. Потом, в первом классе, конечно, и писать научился, но это были жуткие каракули. Постоянная учительница даже за каракули его хвалила, а на математике разрешила писать только ответы. И Шурка писал их много – вместо одной задачи, которую задавала учительница в классе, он придумывал штук десять и сразу их решал.