Лазарь Карелин - Девочка с красками

- Вы, ребята, стойте здесь, а я пойду раздобуду машину.

Он быстро отошёл и почти тотчас скрылся в темноте.

- Не спросил, - горестно шепнула Таня.

- Погоди, ещё спросит, - всё поняв, как и должно настоящему другу, убеждённо сказал ей Саша. - А он ещё у тебя молодцом! А что, если он и теперь ещё играет в волейбол? Вот бы было здорово!

Вспыхнув фарами, к ним подъехала машина, в которой рядом с шофёром сидел Танин отец. Он быстро распахнул дверцу, вылез, быстро подошёл к Тане и вдруг, наклонившись, неумело как-то и странно потвердевшими губами снова стал целовать её. Он что-то шептал ей, целуя, но что - Таня не разобрала. Потом так же быстро, как наклонился, он выпрямился во весь свой длиннющий рост и чужим, глухим голосом сказал:

- Ну, поехали…

Он подсадил Сашу и Таню в машину, погрузил к ним свои пожитки, а сам сел с шофёром. Только сел и сразу вылез и пересел назад, к ребятам, взяв Таню к себе на колени.

- Ну, поехали…

- Куда? - спросила Таня с надеждой.

- В гостиницу! - очень уж весело отозвался отец, прижимаясь к Тане своей колючей щекой. И шепнул: - Потом, потом я тебе всё объясню… Ладно?..

Таня ничего ему не ответила.

Машина уже мчалась вперёд. Той же дорогой, по которой сперва шла, потом бежала, а потом ехала на мотоцикле Таня, чтобы встретить своего отца. И вот она его встретила. И вот они уже вместе и едут той же дорогой в город, но почему-то не домой, а в гостиницу. «Ну спроси, ну спроси хоть что-нибудь про маму!» - подумала-помолила Таня.

Отец молчал. Смотрел за стекло машины в тёмную даль и молчал.

Таня проснулась очень поздно. Если солнечные лучи успели переползти из угла под потолком на пол - значит, уже поздно и «Танино утро» позади. «Танино утро» - это когда во дворе в траве ещё роса, когда и ступеньки крыльца ещё влажные, будто умытые, и когда так ясно вокруг и так тихо, что, кажется, можно увидеть всё, чего не пожелаешь, в самой дальней дали и можно услышать любой самый дальний звук.

Таня проснулась и села на постель с широко раскрытыми глазами и всё сразу вспомнила. И как встречала вчера отца, и как потом он поехал в гостиницу, а не домой, а по пути подвёз сперва Сашу к его дому, а потом Таню к её дому. Это был их дом, но отец не вошёл в него, а поехал в гостиницу. Таня знала эту гостиницу, она стояла у края базарной площади. Какой-то нескладный, длинный и приземистый дом, с пыльными всегда стёклами и всегда пахнущий кислыми щами, и карболкой, и бензином - всё вперемежку. Даже и часа прожить в таком доме Таня бы не решилась. Л вот отец сейчас там живёт. Ему там плохо, за этими пыльными стёклами, но он там живёт. «Беда-то какая, беда-то!..» - бабушкиным голосом прошептала Таня.

Вчера, когда машина отца покатила и свернула за угол, Таня вошла во двор и сразу увидела маму. Та, будто прячась от кого, стояла за деревом. За это дерево и Таня всегда любила прятаться. Это была старая берёза, единственная такая возле их дома. Не тоненькая, не стройная, а широкая и вся в наслоях и буграх. Не берёза, а прямо дуб какой-то.

Мама вышла из-за неё и прижала к себе Таню.

- Наконец-то! - сказала она. - Я так ругала себя, что позволила тебе идти в эту страшную даль. И одной! Почти ночью! Бог знает, что могло случиться!

«Ну спроси, ну спроси о нём!» - помолила Таня.

Нет, мать говорила только о ней, спрашивала только о том, как она шла, было ли ей страшно. А когда услышала, что Таня ехала на мотоцикле, от ужаса даже вскрикнула.

«Ну спроси, ну спроси о нём!»

Нет, мать ничего не стала спрашивать «о нём». Торопливо ввела она Таню в её комнату и, чего давно уже не делала, помогла ей раздеться.

- Спать! Спать!

Вот и ночь позади, вот уж Таня и проснулась, проспав своё утро, вот уже и всё вспомнила. А что теперь?.. А что дальше?..

А дальше вот что. Отец, когда прощались, шепнул:

«Завтра поговорим, хорошо? Приходи ну хоть часам к десяти в городской сад, и поговорим…»

Таня спрыгнула с постели, быстро оделась, ополоснула кое-как лицо, только глянула на чашку с молоком, которую налила для неё, уходя на работу, мать, и выбежала на улицу. Опять надо было спешить, спешить: ведь стрелки часов на будильнике уже замерли - маленькая над цифрой десять, а большая над цифрой двенадцать. Ох, уж эти стрелки, они всегда подводят Таню, к ним никак не приладишься. То ползут, то прыгают. А вот мама и без часов умеет вставать, когда надо. Даже удивительно, как у неё всё точно получается. Во всём. Во всём ли?.. Вдруг снова вспомнилась она, какой была вчера вечером. Зачем-то спряталась за берёзу, и голос и глаза совсем не её. Она была вчера какой-то испуганной, суетливой, жалостливо-печальной. Такой Таня её не знала раньше.