Лазарь Карелин: Что за стенами? [сборник]

В эту книгу вошли роман, две повести и несколько рассказов. Роман «Землетрясение» и повести «Что за стенами?» и «Сейсмический пояс» мне представляются как бы одной вещью, хотя сюжетно они совершенно самостоятельны. Но едина среда, в которой действуют мои герои, это мир кино, мир литературы. Автору кажется, что он достаточно хорошо знаком с этой средой, поскольку начинал как кинематографист, а уж потом стал прозаиком. Объединяет роман и повести и главный герой. Он дан в движении, в значительной протяженности жизненных обстоятельств. Между романом и повестями пролегло тридцать лет, из поры молодости мой герой ступил в такую пору жизни, когда не худо и оглянуться, подвести итоги. Это тем более важно, что жизнь прожита не неприметная, что личная судьба героя «совпала» с такими событиями в жизни страны, как Отечественная война, трагическое Ашхабадское землетрясение 1948 года. Во многом, признаюсь, роман и две эти повести для меня исповедны. Конечно, лирический герой далеко не всегда сам автор, но, скажем так, всегда с ним в родстве.

Рассказы, помещенные в сборнике, примыкают к роману и повестям, особенно к повести «Что за стенами?». В этой повести показаны первые шаги молодого литератора, который еще не скоро напишет свои рассказы, но напишет.

Таким образом, сборник, предлагаемый мною читателям, не просто некое слагаемое из написанных в разное время произведений, а единая книга, жанр которой можно определить как роман из нескольких частей, подкрепленных рассказами.

ЕЩЕ В ПРОХОДНОЙ вахтер, бравый вояка, посмотрел на него каким-то ликующе-наглым глазом. Вахтер был о двух глазах, но смотрел на мир почему-то прищурившись, попеременно то одним глазом, то другим: не считал, видно, нужным смотреть в оба.

Леонид насторожился. Он привык к вахтерской почтительности. Она предназначалась не ему лично, Леониду Викторовичу Галю, молодому человеку неполных двадцати семи лет, а его должности: как-никак он был начальником сценарного отдела киностудии и членом художественного совета — словом, важной на студии персоной.

— Ну, уволили меня или что? — Леонид тоже прищурился, весело всматриваясь в сверлящий вахтерский глаз.

Смотрел, щурился, а сам уже заводил в себе некую пружину, изготавливаясь к бою. Какая бы новость ни ждала его за порогом проходной — что-то серьезное или пустяк, — все равно к бою. Невнятица последних недель осточертела. Нужна была ясность — в делах, в отношениях. На студии царил полнейший разор. Второй месяц не платили зарплату, был арестован счет в банке, простаивали цеха. Единственный художественный фильм, запущенный в производство, ныне оказался без режиссера, без оператора, без актеров на главные роли. В режиссере усомнились, оператор уволился, актерские пробы не утвердили. И более того, уже месяц, как на студии не было директора. Его сняли. А тот, кто временно исполнял его обязанности, был вот именно временно исполняющим и не хотел или не умел что-либо предпринять.

— Так что же, что же за новость, Фаддей Фалалеевич?

— Приехали… Прибыли… Вот она какая новость… — Вахтер цедил слова уголком рта. Он не только щурился на мир, он на него еще и кривился.

— Новый директор?! — Леонид просто услышал в себе какой-то стальной щелчок — так все в нем изготовилось к бою. «Наконец-то!»

Он шагнул к двери, но обернулся, придерживая шаг. Еще чуть-чуть надо было повременить, еще надо было, ну, что ли, усмехнуться изнутри, а уж потом… Он понимал: первый спрос будет с него — начальника сценарного отдела. Два готовых сценария давно были отклонены министерством, новых сценариев нет, деньги на сценарии израсходованы. А ну, любезный, давайте объяснения. А он не собирался давать объяснения. Он собирался сам спрашивать, негодовать, требовать.

— Итак, прибыл новый директор… Каков из себя?

Вахтер широко развел руки, шевеля толстыми пальцами и покачиваясь на толстых ногах.