— Мам, а мы кто — мещане или мужики?
— Мы — мужики, — ответила мама, — крестьяне.
— А почему?
— Потому что из деревни пришли. Из крестьянской семьи.
— Мам, а почему мужики хуже?
— А уж им так по священному писанию положено, — опять вмешалась Анна Ивановна. — Мужик от Хама происходит.
Соня обиженными глазами посмотрела на маму. Что же она ничего не скажет Анне Ивановне?
Но мама не поднимала головы от шитья: она опять ставила заплатки на какое-то белье.
— Мам, — Соня дернула ее за фартук, — правда, да?
— Да ведь я в школу не ходила, священного писания не знаю. Люди говорят, что так.
— А как же! — Анна Ивановна распрямила спину над корытом. — Я сама икону такую видела. Иафет наверху — он самый главный, правит всеми; Сим — тоже главный человек, над всеми войсками. А Хам в самом низу, под ногами, оборванный, землю сохой пашет. Вот от него и мужик пошел — самое низкое звание.
Соня учила «закон божий» и хорошо знала историю старого Ноя и его сыновей — Сима, Хама и Иафета. Она сама, вместе со всем классом, возмущалась поступком Хама — он посмеялся над своим старым отцом!
И вот вдруг теперь оказывается, и она, и ее мама, и ее отец происходят от самого презренного человека — от Хама!
— Да, бог так и сказал, — продолжала Анна Ивановна: — «Ты, Иафет, праведный, ты будешь землей править. Ты, Сим, будешь всем войском командовать. А ты, Хам, за свою подлость будешь наказан. Всю жизнь будешь землю пахать!»
— Мам, правда? — Соня опять дернула маму за фартук.
— Раз священное писание так говорит — значит, правда, — ответила мама, не поднимая головы.
Отец между тем пришел со двора и мыл руки под краном. Он выслушал, что сказала Анна Ивановна, и, усмехнувшись, покачал головой:
— Истинная правда все это. Мужик землю пашет, горбом своим хлеб добывает, господ кормит, и войско кормит, и царя кормит. И нет-то ниже человека, и все-то над ним хозяева, и самая-то он распоследняя скотинка! Сесть рядом с мужиком и то зазорно! А его хлеб — ничего, едят! А подумали бы так-то: не будет мужика — так и мы с голоду помрем. Деньги-то есть не будешь, если тебе мужик хлеба не посеет.
Соня переметнулась к отцу:
— Пап, а царь тоже без мужика не может?
— И царь без мужика не может.
— А мещане могут без мужика?
— Да мещане-то первыми с голоду без мужика помрут!
И выходит так, что не последний человек — мужик. А что он первый человек. Но тогда почему же и сесть с ним рядом зазорно?
— Вот это самое и они говорят…
— Кто, пап?
— Ну, забастовщики-то.
— Умники! — Мама подняла голову от шитья. — Заглаголили! И что это у тебя, Соня, вечно в голове? То тебе одно надо знать, то другое. И все какие-то вопросы неподходящие. А уж ты-то, Иван!
— А что ж я? — начал оправдываться отец. — Вон на Трехгорной мануфактуре забастовка была. Там листовки читали. Это же самое пишут: фабрики — рабочим, а землю — крестьянам. И правильно. Мужик землю пашет — ну и отдать ему землю. Рабочий на фабрике работает — ну отдать ему фабрику. А то как же получается? Одни работают, а другие денежку гребут лопатой.
— Так ведь то революционеры, это их работа! — рассердилась мама. — А ты-то при чем? Острога захотелось? Кабы ты сам с ними был… а то болтаешь только!
— А разве я не правду сказал?
— Ну вот! Толкуй с тобой!
— И я так думаю, Иван Михалыч, — сказала Анна Ивановна, отжимая последнюю простынку. — Все-таки ты круто поворачиваешь. Я сама до страсти врать не люблю. Ну, а только мужика с мещанином не сравнять. Мещанин, как ни говори, а все на ступеньку повыше. Мы, мещане, в земле не копаемся.
Соня во все глаза глядела на Анну Ивановну: она тоже мещанка! А чем же она лучше ее мамы? Да уж мама-то не сравнить — лучше!
— Конечно, что там говорить! — успокоила Анну Ивановну мама.
А отец не утерпел:
— А разве в земле копаться — позор какой? От земли-то и все счастье людям идет. Земля нас и кормит, и обувает, и одевает — что ж так на нее сердиться? В том-то и обида, что у нас труд за позор считается.
— Так-то так, — упрямо повторила Анна Ивановна, — а все-таки мужика сиволапого с мещанином не сравнять. Уж как ты хочешь!
Мама, чтобы прервать неприятный разговор, спросила мирным голосом:
— А где же это Кузьминишна у нас? С утра ушла и пропала.
— К какой-то подружке своей пошла, — уже перенося свое неудовольствие на Кузьминишну, ответила Анна Ивановна.
— Уж не случилось ли что, — сказала мама, — мало ли… Нынче вожатые так трамвай гонят!
— Чего там случилось? Небось к такой же запьянцовской пошла, ну и сидят, куликают.
Читать дальше