Эрвин Штриттматтер - Тинко

— Лягушка и та дальше прыгнет, чем ты бросаешь! — сердито говорит ей Пуговка, который никак не может поймать кузнечика.

Стефани бежит вслед за своим камешком, останавливается там, где он упал, нагибается и ищет. Постепенно она отходит все дальше и дальше. Мы все сгораем от любопытства.

— У нее на камешке зазубринка, — как бы извиняясь, говорит Зепп.

Вдруг Стефани как закричит:

— Вот оно, вот оно! Нашла!

Мы бросаемся к ней. Стефани показывает нам бледненький цветочек. Это дрема. Первые морозы она, значит, выдержала. Дрема тоже приносит счастье. Стефани, наверно, отнесет ее своей матери, фрау Клари.

— Ты бы ей лучше нашла чем спину натереть. Она ведь у старика Краске картошку копает, — говорит Пуговка, который поймал наконец кузнечика.

Стефани загораживает свой бледненький цветок ладошкой, будто это свечка, которая вот-вот погаснет.

Зепп-Чех долго готовится к броску. У него-то камешек без изъяна, настоящий камень счастья. Зепп берет большой разбег и даже язык высовывает, когда бросает. Мы все видим, как его камень сверкает в лучах уже низко опустившегося солнца и падает посреди мелкого березняка в траву.

— Видали, как сверкнул? — кричит нам Зепп и припускается за своим счастьем, словно охотничий пес.

Мы садимся в вереск и ждем. Счастье каждому надо искать самому. И Зепп все ищет и ищет. Вот-вот сделает стойку, как взаправдашная собака. Он отходит от того места, где упал камень, еще дальше, чем Стефани.

— Так он у нас в Грюндорф уйдет. Тамошние ребята-мухоловы вздуют его как следует — вот и будет ему счастье! — язвит Пуговка.

— Пуговка, ты нам опять играть мешаешь! — пищит Стефани.

— Скажешь, я плохой волк был?

— А вдруг Чех и вправду свое счастье найдет?

— Дураком буду, коли он его найдет! — заявляет Пуговка.

Зепп начинает вдруг громко петь. Мы видим, как он нагибается, поднимает что-то с земли и прячет в карман. Стефани опрометью бежит к нему, чтобы и ей хоть немного перепало от его счастья. Мы шагаем за ней.

Полное гнездо фазаньих яиц — вот какое счастье у Зеппа! Пуговка встряхивает одно яйцо и прикладывает его Зеппу к уху:

— Слышь, как булькает? Счастье твое тухлое. Разбей — вот и узнаешь.

Девять фазаньих яиц! Зепп аккуратно прячет их снова в карманы. Теперь он ступает осторожно, не сгибая колен, а то как бы его счастье не сгинуло. Руками он придерживает раздувшиеся карманы.

«Ж-жик!» — это я запустил свой камешек в бледно-голубое небо, и он полетел, словно толстый жук к себе на выпас.

Мой камешек забрал с собой в дорогу наши любопытные взгляды и исчез в яме. Нам слышно, как он ударился обо что-то железное. Камешек упал в мусорную яму, куда все наши деревенские выбрасывают всякий хлам. Там валяются худые ведра, заржавевшие кофейники, разбитые бидоны, проволока… И на всех этих кофейниках, бидонах, ведрах отпечатки тех рук, что когда-то ставили кофейники на огонь; тех кухонь, из которых они попали на свалку. Сюда же со временем сволокли и всю рухлядь, оставшуюся после войны: обгоревшие машины, патронные ящики, стаканы орудийных снарядов… Здесь как-то и сама смерть побывала: она подстерегала ребячьи руки. Однажды раздался треск, сверкнул огонь, и смерть выплюнула маленькие любопытные руки, искромсав их в куски. С опаской я подхожу к этой страшной яме. Пуговка пытается меня удержать. Стефани и Зепп тоже не хотят делить со мной мое счастье.

Чуть покачиваясь, из ямы медленно поднимается ржавая каска. Под каской кто-то ругается. По голосу мы узнаем Фрица Кимпеля. Проклятья так и сыплются на нас. К ногам Стефани падает булыжник и, подпрыгнув, откатывается.

— Хорошо еще, что я каску надел, а то бы мне несдобровать! Дурьи вы головы, чуть охотника не убили! — скандалит Фриц, размахивая кривой железной трубой — обломком ржавой кровати.

Это и есть ружье, которым он собирался застрелить волка. Вдруг Фриц спотыкается о кочку, каска съезжает на подбородок, сам охотник падает, каска слетает с головы и откатывается в сторону. Мы все давимся от смеха, а Стефани прыгает от волнения на одной ножке.

— Это вы всё виноваты! — орет Фриц, поднимаясь. — Где волк? Сейчас я его убью!

Пуговка настораживается.

— Плохой был бы из меня волк, если бы я сидел и ждал, покуда охотник за ружьем сбегает, — говорит он.

— Я сказал — ты волк, тебе волком и быть. Сейчас я тебе покажу, какое у меня ружье!

Фриц наступает на Пуговку, но Зепп становится между ними. Он осторожно поглаживает свои карманы, приговаривая: