Василий Клёпов - Мыс Доброй Надежды

Пока Петя разговаривал с Артёмкой, Валя, оглянувшись назад, шепнул Юре:

— Тебе яйца реполова и желтобровки нужны?

— Конечно, нужны… — ответил Юра, но тут же добавил — Только не из птичьего городка.

— С ума сошли вы с этим городком! Мы же не будем разорять гнёзд, а только возьмём два яйца. Птицы ещё снесут.

— А Петя? — опасливо проговорил Юра.

— Петух и не узнает.

— Тогда давай действуй, — улыбнулся Юра, и они с видом заговорщиков пошли вместе с ребятами.

На проводах сидела какая-то птица. Валя поднял камень и, размахнувшись, швырнул в неё.

— Зачем? — вскрикнули сразу Петя и Нина.

— Это же сорокопут! Такой вредный, что и не говори. Он сидит сейчас и высматривает, где гнездо какой-нибудь птицы. А потом полетит и потаскает и яйца и птенцов. Это такой разоритель гнёзд, что вы и не представляете!

— Выходит, что он даже хуже вас с Юркой, — серьёзно проговорил Артёмка.

Через несколько шагов ребята оглянулись. Сорокопут снова сидел на проволоке. Петя заметил, что у него пепельно-серая голова с чёрной полоской у рта и белая грудь.

— У, сорокопут! — сказал он и метнул в него камнем.

Низко, над самой землёй птица улетела в кусты.

В тот же вечер, приготовив уроки, Улыбины пошли за водой. На длинную палку повесили два ведра, и так, с вёдрами посередине, Петя — впереди, Юра — сзади, шли сейчас мимо домиков посёлка. Они миновали усадьбу Бочкарёвых, длинный огород Звездиных, в конце которого выглядывал их дом, крытый черепицей домик Артюнянцев и поравнялись с огородом Лары Кузнецовой. Бабушка Лары, нагнувшись, полола что-то, а Лара поливала помидоры.

Петя поставил вёдра на землю и позвал:

— Лариса! Лара!

Девочка положила ковш в ведро и подошла к забору.

— Ты долго ещё поливать будешь?

— Последнее ведро…

— Тогда иди сейчас на мыс. Мы только воду отнесём. Я тебе что-то покажу…

Братья торопливо, расплёскивая воду, принесли вёдра, как вдруг Юра схватился за живот и сморщился:

— Ты иди, я полежу немного.

Петя побежал по дорожке, где впереди уже белела кофточка Лары.

— Ты всё-таки скажи, Петя, что ты хочешь мне показать? — спросила девочка.

— Сейчас узнаешь, — загадочно улыбнулся Петя.

Солнце быстро опускалось в море. Они торопились и не заметили, как дошли до гнезда пеночки, но та сама выскочила из домика.

— У неё здесь гнездо! — вскричала Лара.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Петя.

— Они всегда так притворяются, — Лара изобразила, как притворяется пеночка: она опустила одну руку и побежала, прихрамывая. — Вот и тащит за собой крыло, и тащит, как будто лететь не может.

Тогда Петя показал ей пеночкину кибитку. Лара нагнулась и сказала с улыбкой:

— Ой, да здесь три яйца!

— Пять, — поправил Петя.

— Нет, три…

— Нет, пять…

— Да что я, до пяти считать не умею? Вон видишь — три.

— Как же так? Тут совсем недавно мы с Моргунком видели пять яиц.

— Нашёл мне тоже на кого ссылаться? — засмеялась Лара. — С Моргунком!

Петя повёл её к гнезду реполова, но и там не было двух яиц.

— Ну погоди, Моргунок! — пригрозил Петя. — Я тебе покажу! — и только сейчас ему стало понятно, почему Юра так себя вёл. — Ишь ты, у него животик заболел! Юрке я тоже задам, — добавил он.

— Нет, надо обсудить Валин поступок сборе отряда, — сказала Лара. — Может, хоть голос товарищей на него подействует.

На том они и решили.

А Валя в это самое время, разложив на столе свою коллекцию, определял, куда положить яйца реполова и пеночки. У него был много всяких коробочек, даже спичечных. И все они были настолько переполненными, что новые яйца уже некуда было класть.

— Мам, — сказал он, — может, ты освободишь мне пару коробочек.

— А откуда я их возьму?

— Да у тебя же есть одна от духов, а потом ещё в шифоньере лежит… Из-под печенья… Там у тебя всякие нитки да иголки собраны.

Марфа Петровна отложила нож, которым чистила картошку, вытерла руки и подошла сыну.

— Что опять нашёл, сыночек?

— Два яйца вот: пеночки-желтобровки и реполова. А положить их некуда. Да и потом, что это у меня за коробки — один стыд!

— Ох, горе ты моё, горюшко! Сколько у нас в посёлке ребят, и ни один ведь не собирает яйца. Только ты! Днём тебя нет, всё по лесу рыщешь, приходишь исцарапанный, грязный, рваный, только успевай зашивать. И ночь сидишь и колдуешь над этими яйцами.

— Мама, ты же знаешь, что я буду учёным. Орнитологом, то есть, учёным по птицам.