Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

— Грузитесь…

Переправа заняла ровно десять минут. В бухточке солдаты сняли с плота всё снаряжение и в минуту оделись. Ивлев начал торопливо прощаться с братишкой, наказывал передавать домашним приветы. Не забыл спросить про отметки.

Серёжка тоже торопился.

— Всё в порядке, Костик. За меня не беспокойся…

— Ну и ты за меня тоже не беспокойся. У меня с учёбой тоже всё в порядке…

Капитан вскочил на свой «дредноут», солдаты оттолкнули плот от берега.

— Спасибо, товарищ Ивлев, — поблагодарил Серёжку сержант. — А на прощание давай всё же вот о чём договоримся: ты нас не видел, а мы тебя… Есть?

— Есть! — ответил капитан. — Только скажите мне, какой вы стороны — красной или синей?

— А ты как думаешь? — спросил сержант и хитро прищурил глаза.

— Красной, наверное…

— Ну вот, а спрашиваешь… До свидания!

— Счастливой… — Серёжа хотел сказать «разведки», но передумал и сказал: — прогулки…

Солдаты посмотрели ему вслед, и каждый тепло улыбнулся, вспоминая своё не так уж давно прошедшее детство. Сержант подал команду, и разведчики бесшумно скрылись в зарослях молодого березняка.

Бывает так — вспомнишь о каком-нибудь случае, порой трагическом, и сам смеёшься, и слушателей смеяться заставишь.

— Теперь это выглядит смешно, а тогда впору было белугой реветь, — говорит рассказчик, не переставая смеяться, и начинает пересказывать с новыми подробностями самые трагические эпизоды происшествия.

В таком именно духе и начал нам рассказывать Юрий Александрович о своих недавних злоключениях, пока его супруга Екатерина Григорьевна раскладывала по нашим тарелкам подрумяненные котлеты из свежей щуки.

— Сейчас вы будете смеяться, когда услышите, как мне достались вот эти самые котлеты, заливное, уха, а попробовали бы вы её, треклятую, в пуд весом тащить на горбу почти десять километров по сильно пересечённой местности… Да к этому пуду прибавьте ещё пуд, если не больше, на продукты, палатку, посуду, снасти и всё прочее…

Вы знаете, что мы с ним вот, — Юрий Александрович ткнул вилкой в мою сторону, — обзавелись лодкой с подвесным мотором, смастерили палатку, накупили чайников, котелков, деревянных ложек… Всё это хранится в Тарусе. Удобно, знаете: три часа езды — и ты уже на реке, в лодке, а через час — в палатке. Мы уже наслаждались с ним бивуачной жизнью, и вдвоём путешествовали, и с жёнами. Даже трёх собак с собой брали. И всё обходилось более или менее благополучно. А на этот раз благодаря ему, — Юрий Александрович снова попытался поддеть меня на вилку, — пришлось мне ехать одному… Не терпелось…

Прибыл в Тарусу, снарядил лодку, всего какой-нибудь час заводил мотор, и часов в десять утра я уже хлестал Оку леской вдоль и поперёк в надежде, что утренний клёв ещё не кончился. Но часам к трём я понял наконец, что клёв окончился уже давно, может быть, ещё вчера или позавчера. Обычно, все вы это отлично знаете, клёв обязательно кончается накануне вашего приезда. Об этом вы немедленно узнаёте от местных рыбаков: «Вчера дуром брали, а сегодня как отрезало!»

Я решил, что менять заново все свои блёсны нет смысла, что лучше пока устроить бивуак, поесть, малость отдохнуть, а потом попробовать половить в проводку мелочь: «Чего-нибудь на уху надёргаю же!» Отцепил я последнюю блесну, бросил её в рюкзак, вытащил лодку побольше на берег и поднялся на поляну, на которой мы всегда ставим палатку.

И вовремя поднялся: не успел я как следует закрепить оттяжки палатки, как полил такой хороший дождик, что, не будь крыши над головой, промок бы в минуту до нитки…

Перестал дождь только часам к пяти. Спустился я к берегу, наладил проводку и стал ловить. И ничего, знаете ли, поклёвывает. Не считая пескарей и ершей, «бутербродами» из мотыля с опарышем стали интересоваться и голавлики, и плотва. Поймал трёх приличных подустов граммов по триста, потом подошла крупная густера, а за ней и подлещик граммов на восемьсот пожаловал.

Настроение у меня поднялось. Холодновато, правда, было после дождя, но в корзине, пригружённой камнями до половины, плескалась рыбёшка, небо очистилось, ветерок стал утихать… Жить можно!

Я так увлёкся проводкой, что и не заметил пассажирского катера. Последним рейсом он шёл из Алексина на Серпухов. Видать, капитан «Москвича» торопился домой: он лихо провёл свой катер у самого берега, с которого я рыбачил.