Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

Было уже поздно что-либо предпринять, когда я заметил опасность, грозившую мне. Первая же волна, поднятая катером, смыла корзину с рыбой и всё моё хорошее настроение, хотя меня она окатила всего только до пояса. Бросил я удочки, погрозил вслед катеру кулаком и кинулся спасать корзину. Поймал её, но в ней уже не было ни подлещика, ни густерок, ни подустов, ни даже пескарей, которыми я думал наживить ночные донки.

Плюнул с досады и стал выливать из сапог воду. И как-то случайно взглянул в сторону лодки, взглянул — и вскочил, точно меня током ударило: лодчонка моя с «Чайкой» на корме покачивалась на воде уже метрах в десяти от берега и держала курс на самый фарватер, на быстрину…

Что тут было делать? Но тут как будто кто мне на ухо шепнул: «Спиннинг!.. Всё спасение в нём. Надо постараться зацепить беглянку тройником!»

Как белка, метнулся я на стоянку, схватил рюкзак и удильник, скатился вниз, запустил руку в рюкзак и заорал на всю Оку: на тройник напоролся.

Я там же, на берегу, дал страшную клятву: «Ни при каких обстоятельствах не бросать блёсен в рюкзак как попало!»

Всё, что только может цепляться на крючки, подцепилось. Наконец удалось извлечь из рюкзака блесну. Это была тяжёлая «лососевая», подаренная мне в Мурманске одним любителем. На неё я не поймал в наших водоёмах ещё ни одного щурёнка. Она дорога была мне только как память, но в этот момент я ей несказанно обрадовался: это было как раз то, что надо.

Поцарапанными пальцами — а пальцы были так исколоты, точно я голыми руками рвал колючую проволоку, — я сорвал с тройника полотенце, пару носков и два носовых платка. Наконец я привязал «лососевую» к леске спиннинга и побежал по берегу, чтобы поближе было бросать. Никогда я не старался уложить блесну так точно по цели, как в этот раз. И с первого же заброса сам себя поздравил с успехом: блесна перелетела через оба борта лодки и тяжело шлёпнулась в воду. Я начал осторожно подматывать, заранее торжествуя победу. Но… та самая блесна, которая только что умудрилась поддеть в рюкзаке полотенце, пару носков и два носовых платка, не зацепила ни за правый борт лодки, ни за середину, ни за левый. Единственно, что она сумела сделать, — это стащить в воду брезентовый чехол с инструментами для мотора.

Пока я подматывал леску, лодка вышла на струю и резво понеслась вниз по течению. Я вложил все свои силёнки, всё своё уменье и забросил снова. Во-первых, я не попал, во-вторых, намотал такую «бороду», что распутывать её было при настоящих обстоятельствах совершенно бессмысленно. Решил наматывать прямо на «бороду». Да не тут-то было! Не идёт леска! «Ну вот, — подумал я, — ещё зацепа мне только не хватало в такой момент…» А «зацеп»-то вдруг как рванёт удильник из рук! И пошло. Я к себе тяну, а вот эта дурында к себе. Была «борода», а через минуту на катушке и лески почти не осталось: распутала, скаженная, «бороду»…

Тут я испытал такое, что, может статься, другой рыболов за всю жизнь не испытывал: стал желать, чтобы сошла рыба. Бывало, что из озорства раньше кричал: «Сойди! Сойди!» — если замечал, что сосед добычу тащит, а тут сам себе в голос кричать начал:

— Сойди! Отцепись, окаянная! Лодка уплывёт, что я делать буду?

Нет, не сходит, не отцепляется. Да разве с такого тройника сойдёшь? Он с добрый якорь, паянным кольцом к блесне прикреплён. Леска: ноль — восемь… На такую снасть можно не то что рыбину любых размеров вытащить, можно плот небольшой заудить, пароход местного судоходства… Дуром тащил: боялся, что вот-вот удильник у трубки лопнет, а она упёрлась — и ни с места. Я даже нож стал по карманам искать: «Тяпну, — думаю, — по леске, и вся недолга…» Да в последний момент точно меня кто за руку схватил: «Дурной! А к чему ты потом блесну привяжешь?»

А лодка вроде как игру со мной затеяла: зашла в суводь, к берегу подплывать начала. Будь свободен спиннинг — раз плюнуть до неё добросить. Два раза на десять метров ко мне подплывала, попадала снова на струю и уходила от берега, а меня точно цепью приковали. Ну просто зареветь хотелось! Что я без лодки делать буду?

А потом лодка угодила в такое место, где вода стояла как в пруду. Хлопья пены там медленно на одном месте кружились. Решил я тогда плыть. Обежал я два раза вокруг куста орешника, окружил его леской, засунул удильник в середину куста и давай раздеваться.