Эльке Хайденрайх - Неро Корлеоне

В «Деликатесах» Больмана покупали только богатые люди: разодетые дамы в меховых манто! Меховые манто! Если Неро что и ненавидел, так это меховые манто, он чувствовал себя глубоко оскорбленным при виде такого количества мертвого меха. Господа, покупавшие в «Деликатесах» Больмана омаров и шампанское, были надушенными франтами, в пиджаках с разрезами по бокам. Разрезы по бокам! Нет, Неро это не нравилось, но в магазине были и аппетитные паштеты, и нежная семга, и ливерная колбаса с трюфелями, и изысканная вырезка. Главное — пробраться в холодильную камеру, а для этого проскользнуть мимо собаки, которая от сплошных деликатесов давным-давно растеряла ловкость. Неро очень строго поговорил с ней, терпеливо объяснив, что его белая лапа способна проделать с ее глазами, запретил лаять и прошел в холодильную камеру прямо по пятам за сыном Больмана, Бодо, который и не заметил, что одна ливерная колбаса с трюфелями исчезла с крюка. А у собаки не было ни малейшего желания связываться с Неро. Впоследствии она просто безучастно смотрела в сторону, когда приходил Неро, а тот говорил сверху:

— Моя дорогая, я опять здесь и хочу посмотреть, что там поделывает семга. Только без нервов. Bon giorno .

Немного нежной семги он приносил своему другу Карлу, малютке Кляйст и, конечно, Розе, но большую часть съедал сам. К тому времени он весил почти десять килограммов, шерсть у него была густая и блестящая. Самый сильный кот во всей округе.

Иногда в Южном парке проходили по ночам кошачьи собрания. Говорили немного, сидели кружком, смотрели на небо, молчали на луну, и всегда было ясно, что душа общества — Неро. Если он вставал, зевал и потягивался, собрание заканчивалось, если продолжал сидеть, все остальные тоже тихо сидели вокруг. Лишь Карлу порой хватало смелости сказать:

— Неро, пойдем поиграем немножко на рояле.

И тогда они шли в дом Кагеля и ложились поперек клавиш, так что фрау Кагель наверху тряслась от страха в постели.

Время от времени вспыхивали драки. То Тимми пытался приставать к малютке Кляйст, то генеральская собака без поводка гонялась за старой Кларой, то являлся с визитом какой-нибудь пес, не желавший считаться с установленными правилами, то приходилось вразумить какую-нибудь особо дерзкую большую сороку — тут Неро пускал в дело свою белую лапу и иной раз возвращался домой только к утру, взъерошенный, мокрый, грязный, и Изольда вздыхала:

— И где ты только бродишь, мой голубочек.

— В том мире, мой ангел, — зевал Неро, — где живут мужчины и происходят битвы, о которых ты представления не имеешь.

Иногда он приносил особенно крупную мышь с густой шерстью, бросал к ее ногам и ворковал:

— Вот, моя красавица, сшей себе воротничок! — Затем сворачивался клубком в постели Изольды и слушал, как она сетует:

— О! Я ведь только что постелила чистое белье, а впрочем, все равно, спи спокойно, мой маленький принц.

Так проходили годы. Волосы у Роберта редели, очки становились толще, Изольда наконец-то научилась печь блинчики, которые не прилипали к сковородке, а Неро и Роза были по-кошачьи очень счастливы. Иногда приходилось, конечно, терпеть мелкие неприятности — поездку к ветеринару, прививку, ежегодно два глистогонных курса, когда их пичкали отвратительной на вкус настой, а летом вонючие ошейники от клещей, которые Карлхайнц, по просьбе Неро, тут же перегрызал. Но в целом мир был хорошо организован. Один, два, три раза в год Изольда и Роберт ездили в Италию, и тогда о доме, саде и кошках заботилась фрау Виганд. Но и фрау Виганд Неро крепко подобрал под коготь, как он любил говорить. Веревки из нее вил. Фрау Виганд делала все для своих маленьких любимцев. Она не просто нарезала говяжью печенку на аппетитные кусочки, нет! Она слегка обжаривала их на сливочном масле. И тарелки с едой фрау Виганд выставляла не только утром в девять и вечером в шесть, нет! Днем тоже можно было закусить, потому что фрау Виганд без устали твердила: «Голод причиняет такие страдания!» Она покупала на рынке свежую рыбу, а по вечерам Розе разрешалось не только лежать на ее постели, нет! Она могла даже спать у нее под одеялом, что при Изольде было запрещено. То есть Изольда, вероятно, стерпела бы и это, но классическая фраза Роберта в подобных обстоятельствах звучала так: «Еще чего!»

Роза становилась все круглее, у Неро появились первые седые волоски возле носа, и теперь он часами дремал, лежа под сливой. Никто не осмеливался мешать ему — кто-нибудь из его подружек или многочисленных детей непременно сидел поблизости и охранял его сон. В одну из зим умер Карлхайнц. Фройляйн фон Кляйст, в величайшему огорчению Неро, уехала вместе со своей картезианкой в более аристократичный Дюссельдорф.