Владимир Степаненко - Компасу надо верить

Алешка сделал четыре ездки. Таким же угорелым оказался еще один шофер. Он не отставал от Алешки. Быстро разгружал свой самосвал и летел в забой, к экскаватору, чтобы снова нагрузиться. На запыленном борту проглядывали две цифры: 68–90.

— Ребята, а я знаю, чья это машина, — сказал неожиданно Ваня Касьянов. — Точно помню. Лутака Алексея Алексеевича! Шестьдесят восемь — девяносто.

— Алексей Алексеевич хороший, — сказала Настя. — Яблоками нас угощал.

— Алешка говорил, Лутак опытный шофер, — сказал я. — Первый класс у него. Бросил работу на такси. Сюда приехал.

— Не пойму я, в кого Витька? — сказал Ваня Касьянов и вздохнул. — Джека бьет почем зря. Я сам видел.

— Как в кого? В мать, — объяснил я. — Приучила Витьку на рынке торговать. Каждый день с яблоками стоит!

Черная как тушь темнота разлилась по степи. Над карьером вспыхнули электрические лампочки.

Потянуло прохладой. Земля быстро остывала, плохо прогретая скупым осенним солнцем.

В степи по-настоящему начинаешь понимать тишину. Она настороженная и пугающая. Для меня это не было открытием, а ребята сразу присмирели. Меньше стали разговаривать и смеяться.

Стемнело. На дорогах начал умолкать шум машин: в карьере менялись смены рабочих.

Самосвалы переставали заезжать к нам в отвал.

Вспыхнула первая звезда. Я не мог оторваться от неба, стараясь увидеть спутник. За последнее время я узнал много новых звезд.

— Бетельгейзе! — громко сказал я, чтобы нарушить тягостное молчание.

И вдруг сверху раздался пронзительный, резкий крик:

— Гу-гу-гу-гу-гу-уит!

Настя вздрогнула и на секунду прижалась ко мне плечом. Хотя и мне было страшно, но я не показывал вида.

Федя Зайцев громко икнул. Потом заклацал зубами.

— Сидел бы дома! — сказал я недовольно. — С Шустиковой бы и остался. Сова кричит. Вылетела ловить мышей!

— Идемте домой, ребята! — Заяц начал заикаться от страха. — Не сова это!

— А кто будет дежурить? Хочешь бросить пост? — Я старался говорить спокойно. — Меняются смены. Скоро пойдут машины. Зачем связался с трусом?

Серая сова сделала круг, и снова с высоты полетели пугающие всхлипы: «Гу-гу-гу-гу-гу-уит!»

Ребята побежали, громко крича.

— Стойте! Куда вы? Стойте!

Я остался. В темноте белело лицо Насти. Я нашел ее руку и крепко сжал. Я вспомнил большую глыбу мела, за которой лежал бронебойщик. Тогда, может быть, тоже побежали бойцы, а он остался. И самый верный товарищ остался с ним. И танки не прошли. Один был подбит у железнодорожного переезда, второй на дороге.

И тут из темноты вылетела машина с потушенными фарами. Тяжело обрушилась на землю порода.

Я зажег карманный фонарик. Острый пучок света ударил в борт самосвала.

— К-34-45! — прочитал я, не узнавая своего голоса. — Ты видела, Настя?

Машина растаяла в темноте.

— Мерзавец! Задний свет погасил! Номер на машине залепил грязью! А я разглядел: К-34-45! Теперь не уйдет!

— Машина Кузьмичева, — тихо сказала Настя. — С отцом работает. Помнишь, я тебе говорила, ночью надо дежурить. Я давно догадывалась.

Фашистский танк навалился на окоп. Теперь он должен был раздавить бронебойщика и его друга.

— Нет! Нет! — почти крикнула Настя. — Ты что подумал?! Мы все равно скажем! Слышишь, Юра?

Я слышал. Мне было больно, но я слышал. Я видел, как остановился и окутался черным дымом танк с крестом. Я крепко-крепко пожал Насте руку. Я нашел настоящего товарища!

…Дядя Макарий очень удивился моему позднему возвращению домой.

— Чай пить будешь, полуночник?

— Выпью.

— Где перемазался так?

— В отвале были… дежурили… Кузьмичева знаете?

— Работаем вместе… Приходилось грузить… А тебе он зачем?

— Песок сбрасывал в меловом карьере… Алешка не виноват… И бригада его честная… Запомнил я номер машины: К-34-45! Машина Кузьмичева.

— Жадный. Денег хотел больше урвать.

— Мел нужен химикам… Алеша мне говорил.

— Правильно, Юра, мел нужен чистый!

Н. не пришла в школу. Все время смотрел на ее парту. На улице меня остановил Кузьмичев. Просил не говорить, что видел его в отвале с песком. Я сказал, что врать не умею.

Первый день зимы.

Зима! Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь…

Сегодня начал новую тетрадь.

У Алешки тяжелый ЯАЗ, а у дяди Макария — экскаватор. Трудно им будет работать зимой, в мороз!

Н. принесла поэму Маяковского. Читали вслух. Оказывается, Маяковский знал, что есть курская руда. Слова сами запоминаются. Не хотел, а выучил: