Иван Супрун - Егоркин разъезд

Егорка и Гришка пошли за кондуктором, готовые в любую секунду шлепнуться на землю.

Изо всех вагонов выглядывали пассажиры.

— Что случилось? — спрашивали они.

— Неизвестно, — отвечал, не поворачивая головы, кондуктор.

— Когда тронемся?

— Неизвестно.

— Можно ли тут чего-нибудь купить?

— Неизвестно.

В середине состава, на подножке одного вагона стоял с чайником в руке невысокий парень в замасленной кепке. Он улыбался. Когда главный кондуктор поравнялся с ним, пассажир спросил:

— А кипяток тут есть?

— Неизвестно, — буркнул главный.

— А какая это станция?

— Неизвестно.

— Господин кондуктор, — не отставал веселый парень. — А зовут вас как?

— Неизвестно.

Пассажиры захохотали.

Кондуктор остановился и хотел что-то сказать, но веселый пассажир опередил его:

— Идите, идите, мы все уже узнали у вас.

Кондуктор крякнул и зашагал дальше. Парень двинулся следом.

Около паровоза в клубах пара стояли Бабурин и машинист с помощником.

Главный кондуктор подошел к паровозу:

— Что будем делать?

— Вызывайте паровоз с Протасовки, — угрюмо сказал машинист.

Главный тяжело вздохнул и направился к станции, за ним последовал Бабурин, а машинист, наказав что-то помощнику, забрался в будку и стал глядеть в окошечко.

Веселый пассажир подмигнул окружающим и крикнул:

— Механик!

— Что там еще? — отозвался машинист.

— Не скажете ли вы, где тут билеты в баню продают, — да и веники тоже?

— Аль грязный очень? — спросил машинист.

— Да не так чтобы, а все же попариться не мешало бы.

— Парься! — из паровоза со свистом вырвалась струя пара. Все отскочили и стали расходиться.

Егорка с Гришкой пошли обратно. Теперь из вагонов высыпало еще больше пассажиров. Особенно людно было в середине состава. Около вагона прямо на земле сидел с гармошкой в руках усатый солдат. «Чего-то он там делает», — подумал про солдата Егорка и, подвинувшись ближе, понял, почему солдат сидел на земле — у него не было ног.

Фуражка на солдате была потрепанная и грязная, на гимнастерке виднелись белые пятна — следы от пота, на груди блестел белый крестик.

— Давайте вашу гармошку, я вам помогу, — сказал веселый пассажир. Солдат отдал гармошку. Толпа расступилась. Безногий взял в руки лежащие рядом с ним деревянные колодочки с ручками и, опираясь на них, пополз через рельсы на лужайку. Полз он быстро, проворно. Подвинется к самому рельсу, упрется руками в землю, приподнимется — и на той стороне.

Выбрав на лужайке удобное место, безногий остановился, снял фуражку:

— Кладите кто сколько может копеек, а я вам за это буду играть.

Веселый пассажир поставил на землю гармонь и, насупившись, проговорил:

— А может, играть-то не нужно?

Он вытащил несколько монет и положил их в фуражку:

— Дал бы больше, да у меня самого нет.

— Спасибо и на том, — ответил безногий, — а насчет того, чтобы не играть, ты зря сказал. Как же не играть и не петь, если жизнь кругом улучшилась?

— Скажешь тоже — «улучшилась», — заметил кто-то из толпы. — У самого этакое горе…

— Э-э! — протянул безногий и взял в руки гармонь. — Мое горе особенное, веселое. Раньше-то я гармошку брал только по праздникам, а сейчас каждый день наяриваю на ней да еще песни пою. Вот слушайте. — Он провел пальцами по клавишам и, крикнув «пляшите, якорь вас», заиграл камаринскую.

Плясовая никого не развеселила. Люди один за одним наклонялись над фуражкой, бросали в нее монеты, отходили в сторону и с грустью смотрели на гармониста.

Окончив лихую камаринскую, безногий поднял голову:

— Значит, плясать не желаете? Ну, тогда плачьте, сейчас я вам спою одну фронтовую песню.

Фронтовая песня! Значит, не все песни убиты на войне! Егорка протиснулся вперед, опустился на траву и впился глазами в гармониста.

Безногий поправил ремень на плече, вытер ладонью пот с лица и, медленно растягивая гармонь, тихим, приглушенным голосом пропел:

Гармонист замолчал и, наигрывая грустную мелодию, склонил набок голову и о чем-то задумался.

Егоркина голова тоже склонилась набок, он подумал: «Что это за отряд такой — санитарный?»

Помолчав столько, сколько было нужно, гармонист продолжал рассказ: