Владимир Ковтонюк: Разъезд Тюра-Там

Выражение лица Анатолия Павловича Июдина, начальника отдела лётных испытаний, подошедшего к Ковалёву в середине рабочего дня, было таким, будто он вознамерился сделать своему сотруднику приятный подарок. Июдин, не стирая этого выражения, терпеливо ждал, пока остановится, закончив считать, громоздкая немецкая счетная машина «Рейнметаль», сотрясавшая стол движением громоздкой каретки и наполнявшая комнату стрекочущим звуком деталей, занятых вычислением параметров очередного испытанного на стенде двигателя.

— Так, Владимир, выписывай командировки себе и мне, завтра летим на полигон, — распорядился он, довольный произведенным эффектом, так как уловил вспыхнувший в Ковалёве прилив чувств, что были сродни радости молодого телёнка, которого выпускают из-за изгороди на свободу луга. — Запиши номер телефона «королёвского» авиаотряда и позвони им, как оформишь командировки. Может быть, у них найдется ещё парочка мест для нас.

Июдин достал из внутреннего кармана кожаной куртки небольшую записную книжку в потёртой обложке и стал её перелистывать в поисках нужного телефона. Он стоял между Ковалёвым и окном, и его длинноватый с горбинкой нос, слегка скошенные лоб и подбородок делали профиль его головы похожим на птичий.

Июдин начал работать у Валентина Петровича Глушко ещё в Казани, в то время специальное конструкторское бюро НКВД, а попросту «шарашка», работало над ракетными ускорителями для пикирующих бомбардировщиков. Анатолий Павлович входил в число тех немногих «могикан», которых Глушко забрал с собой при переезде в Химки.

Несколько странная фамилия Анатолия Павловича давала возможность таким же, как он, «старожилам», подтрунивать над ним, не опасаясь отмщения или интриг с его стороны в силу положения, занимаемого ими на «фирме».

Наиболее успешно проделывал это главный бухгалтер предприятия Михаил Куприянович Топоров:

— Это какой отдел? — спросил он однажды, бесцеремонно распахнув входную дверь. — Шестьдесят третий?

Услышав громкое «да», хором произнесённое сотрудниками в ожидании непременной ядовитой выходки маленького, хромого на правую ногу, но подвижного и эксцентричного главбуха, Топоров проскрипел:

— А начальник отдела у вас Июдин? А почему И-юдин, а не просто Юдин? — делано удивился он и, обрезая, резко взмахнул рукой: — А, всё равно еврей!

Июдин знал, что поездка на полигон была для Ковалёва долгожданным событием с тех пор, как более года назад, в начале сентября, тридцать выпускников Московского авиационного института, стояли в сквере перед проходной «фирмы» Валентина Петровича Глушко в Химках. Руководитель преддипломной практики, делая перекличку, называл отделы, и каждый мог выбрать, в какой отдел пойти работать и делать дипломный проект.

Одни выбрали работу конструкторов в отделе агрегатов автоматики, другие пожелали заняться проектированием турбонасосных агрегатов. Ковалёв же, хорошо понимая, что начинающих конструкторов ожидает, скорее всего, простейшая работа вроде «проектирования гаек», попросился в отдел лётных испытаний. С надеждой, что работа в этом отделе даст возможность многое увидеть, изучить, познакомиться с интересными людьми и поучаствовать в испытаниях ракет, то есть поработать на заключительном этапе, когда усилия, умение и разум многих тысяч людей уже воплощены в конечный продукт.

Все, кто пришел в отдел из Московского авиационного института или Московского высшего технического училища имени Баумана одновременно с Ковалёвым, успели побывать на полигоне, кто по одному, а кто и по два раза.

Ковалёва же изначально включили во вновь созданную группу из нескольких опытных сотрудников отдела, которой предстояло заниматься испытаниями новой межконтинентальной баллистической ракеты. Группа, знакомясь с тонкостями конструкции, отслеживала появление новых, более мощных, чем прежде, двигателей с первых линий на чертежах. Позже, когда чертежи материализовались в детали и сами двигатели, Ковалёва отправили в лабораторию огневых испытаний, поработать на испытательном стенде.

Стенд представляет собой некое грандиозное сооружение на склоне оврага, образованного неказистым с виду ручьем, носящим простонародное название «река Химка».