Всеволод Нестайко - Загадка старого клоуна

Они покатились по полу. Рыжий Август захрипел.

В камеру вбежал гестаповец с автоматом.

Прозвучали выстрелы. Я закричал. И всё исчезло…

… Рука Чака нежно обнимала меня за плечи. Мы сидели на лавочке возле цирка на площади Победы.

— Ну что? — тихо спросил Чак. Я рассказал ему всё.

— Спасибо тебе, Стёпа, — прижал он меня к себе. — Тяжело мне было уйти с этого света с такой тяжестью на сердце. Спасибо!

— А он погиб? — спросил я.

— Погиб, Стёпа. Но и Августа забрал с собой.

— А как Пьер очутился в Киеве?

— Не знаю… Может, потянуло под старость в места, где прошла молодость, где познал он успех и где началось его любовь. Это бывает у старых людей. — Чак невесело улыбнулся. — Ну, еще раз спасибо тебе, Стёпа! Будь здоров!

И снова он не сказал, встретимся мы или нет. Просто встал, попрощался и ушел. И, перейдя улицу, сразу исчез из глаз.

В голове у меня гудело, земля шаталась у меня под ногами, как в первые секунды после карусели.

Я сел в троллейбус и поехал домой. Сперва семнадцатым до Крещатика, потом пятнадцатым до Печерского моста.

Сойдя с семнадцатого, я посмотрел вдоль красавца Крещатика. И испытал странное необычное чувство. Только что я видел в страшных руинах. И вот он протянулся передо мной, белый, в багряно-желтой пене осенних деревьев. Голова пошла кругом.

По правде я видел эти руины, или мне привиделось?

Что со мной происходит?

Что за удивительный человек — Чак?

Как он переносит меня в прошлое? Вправду с помощью гипноза, внушения или…

Но сейчас я же думаю нормально. И нормально вижу. И реагирую нормально. И талон в троллейбусе пробил (ненормальный, наверно, ехал бы зайцем). И бабусе место уступил. А когда надо мной стояла молодая, одуряюще пахнущая парфюмерией противная тётя, я смотрел в окно, будто её и не вижу. Совершенно нормально.

И всё в тех наших путешествиях в прошлое абсолютно логично, всё связано и последовательно.

Нет, не схожу я с ума. Нет.

Что?

На другой день о моей «любви» к Туси никто и не вспомнил. Потому что произошло событие, которое заставило всех забыть об этом.

Едва начался первый урок, двери открылись и в класс вошла наша классная руководительница Лина Митрофановна, ведя за руку черноволосого мальчика с длинным носом.

— Извините, Ольга Степановна, — вежливо улыбнулась она учительнице географии, урок которой сейчас был.

— Пожалуйста, Лина Митрофановна, — так же вежливо улыбнулась ей учительница географии.

Лина Митрофановна встала в третью позицию (как говорит мой дедушка Гриша) и торжественно, как перед микрофоном, сказалп:

— Дети! Знакомьтесь! — Она погладила черненького носача по голове. — Это мальчик из братской Армении. Сурен Григорян. Он приехал сниматься в новом кинофильме студии имени Довженко. Целый месяц он будет жить в Киеве и ходить тут в школу, учиться в нашем классе. Я надеюсь, что мы все отнесемся к нему по-дружески, не будем обижать его, а будем ему помогать. Правда?

Так вот она, таинственная новость Спасокукоцкого.

Все растеряно молчали.

Тогда Сурен Григорян решительно мотнул головой и ответил за нас:

— Правда! — потом подмигнул нам и добавил: — Они такие. Я их знаю.

Все засмеялись.

Несмотря на большой нос, он страшно симпатичный, этот армянский мальчик Сурен Григорян. Да разве бы взяли сниматься в кино несимпатичного? Всегда же такие конкурсы устраивают, одного из тысячи выбирают!

На первой перемене из класса никто не вышел. Все обступили парту, за которой сидел Сурен, и, наваливаясь друг на друга, толкаясь и пытаясь протиснуться как можно ближе, слушали.

Когда прозвенел звонок на второй урок, мы уже всё знали…

Он приехал вчера. Даже не приехал, он прилетел на самолёте.

Играет во взрослом фильме маленькую, так называемую эпизодическую роль, почти без слов. Но занят в нескольких эпизодах и поэтому снимается целый месяц.

Приехал с родителями. Родители его строители. Монтажники высшего разряда. Остановились они у своих друзей Бондаренко, тоже строителей, с которыми родители подружились в Ташкенте, когда восстанавливали узбекскую столицу после землетрясения.

Пока Сурен снимается, родители будут работать вместе с Бондаренко на строительстве одного киевского дома. Так специально договорились. Во-первых, чтобы не разлучаться с сыном. Во-вторых, чтобы хорошо посмотреть Киев, о котором столько слышали от Бондаренко, но в котором никогда раньше не были.