Владимир Добряков - Зуб мамонта

— Сама испекла, — не похвасталась, а скорее для точности сообщила Галка.

Альке в самую гущу ребят лезть было почему-то неудобно, стыдно. Он стоял, вытянувшись на цыпочках, чуть в стороне (видел только пушистый пучок Галкиных каштановых волос, перетянутый резинкой) и жадно слушал сбивчивый рассказ ее. Альке было тяжело и печально.

Лишь с Динкой на большой переменке немного отвлекся. Опять встретились в школьном буфете. Она сидела за столиком, пила кофе с коржиком. Алька хотел встать в очередь, но Динка позвала его, отломила от коржика половинку.

— Бери.

Алька не стал отказываться. Пожевал коржик, обсыпанный засохшим сахаром, и вдруг почему-то сказал:

— Толик был моим другом. Понимаешь, лучшим другом. — Никому другому Алька, наверное, не сказал бы об этом.

— Да, — кивнула Динка. — Глобус тогда тебе подарил… А как пудель мой себя чувствует? — оживившись, спросила она.

И Алька оживился, в глазах блеснули игривые искорки:

— А как Гарик себя чувствует?

— Гарик строчит из Норильска индианке пылкие послания.

— Во как! — удивился Алька. — Это тебе, что ли?

— Разве не похожа на индианку? — Котова вздернула голову. — Ну, отвечай!

— Похожа, — улыбнулся Алька. — Что же пишет миллионер?

— Нельзя. Это останется между нами… Так как же чувствует себя мой песик?

— Нельзя. Песик тоже не разглашает свои тайны… — Алька вдруг устыдился, что так весело разговаривает, когда Толик сейчас в больнице. — Как думаешь, долго он пролежит?

Динка не сразу сообразила.

— Ах, Толик… — Она недоумевающе подняла плечи. — Гребешкову спроси. Она видела, знает. Пирожки с вареньем носила.

Так тщательно и долго глобус Луны Алька рассматривал впервые. Бывало, глянет, улыбнется, а то и улыбнуться забудет — и все знакомство. Иной раз, правда, удивлялся про себя: надо же, сто тридцать семь названий!

В этот раз — все иначе. Он внимательно прочитывал надпись за надписью, словно человек, ранее лишенный слуха, вдруг обрел его и теперь жадно вслушивается в незнакомые, странно волнующие звуки симфонии. «Мыс Гумбольдта», «Бухта Круглая», «Кратер Лемонье»… Эти звучные, неведомые названия сейчас почему-то волновали Альку, будто и его самого делали причастным к чему-то большому и таинственному. Волновало и то, что этот таинственный мир был так близок Толику. Как тщательно и ровно выписал он все буковки, нарисовал цветными карандашами эти бесконечные хребты, пики, моря…

Ах, если бы можно вернуть время! Алька все бы сделал, чтобы в их отношениях не осталось никакого пятнышка. И уж, конечно, Толик не оказался бы сейчас в больнице.

Как же получилось, что дружба с ним дала такую трещину? Из-за Валерки, с которым до этого никогда не дружил? Из-за увлечения рыбками?.. Или когда пожалел для его братишки несколько несчастных мальков?.. А может быть, причина — он? Алька взглянул на серого пуделя с алым шелковым бантом. И ему почему-то не понравилось, что серый пес так уверенно, по-хозяйски восседает на черной полированной крышке пианино…

Потом Алька увидел в ящике Галкин подарок — рыжие усы с красным носом, над которыми нависли проволочные колеса очков. Как все давно это было! И как хорошо было!..

Уже вечерело, когда Алька вспомнил, что не кормил рыбок. Как только подошел к аквариуму, рыбки стайками завились у стенок, высовывали носики из воды — просили есть.

— Вы-то не виноваты, — сказал Алька. Он взял мелкий сачок и вышел во двор, где рядом с водосточной трубой уж сколько месяцев стояла кадка с живым кормом. В темной воде дафний почти не было видно. Когда-когда точкой проскользнет у поверхности. Давно уже не ходил за кормом. Да, маловато. И в банке с холодной водой, хранившейся в ванной комнате, лишь небольшим розовым комком шевелились черви-трубочники. Может, всего на раз и хватит покормить…

Чего бы тут долго рассуждать — взять сачок, банку и побежать, пока светло, на пруд. Не сто километров! За полчаса обернется.

Но идти не хотелось. «Завтра принесу», — подумал Алька и, вздохнув, принялся вылавливать из кадушки оставшийся корм.

Вскоре из театра пришла тетя. Спросила, что нового слышно о Толике.

— Лежит, — коротко ответил Алька. — Уколы всякие делают.

Они поужинали. Не помыв тарелок, тетя Кира ушла в свою комнату. Алька посидел, включил телевизор. Шел какой-то концерт. Волосатые молодые ребята в светлых курточках дули в свои трубы, лихо стучал в барабан веселый парень в очках, с бородкой. Алька снова потушил экран и постучал к тете.