Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок

— Садись, — Эдик приветливо улыбался, предлагая Дакке покачаться.

— Но ты сам хотел.

— Ну… — замялся Эдик. — Я могу и потом… Ты же — девочка.

Данка опустила ресницы и, подобрав сарафан, уселась на доску.

— Не будешь возражать, если мы тебя раскачаем? — спросил Эдик.

— Не буду, — чуть кокетливо ответила она.

А Костя все не мог справиться со смущением. Он завидовал Эдику — как тот легко и непринужденно разговаривает с ней! А своим героическим поступком он, конечно, просто поразил ее. Еще бы, чуть ли не босиком отправиться в крапиву! «Сейчас я тоже скажу ей что-нибудь приятное», — думал Костя.

А Эдик, раскачивая качели, лихорадочно соображал в эту минуту, как приступить к главному, ради чего они сюда пришли. И вдруг у крыльца он увидел прислоненную к стене лопату. «Та самая лопата!» — с волнением подумал он.

— Этот столб немного расшатался, — сказал Эдик. — Можно, я возьму лопату и укреплю его?

Он не стал ожидать разрешения — поспешил к крыльцу.

Лезвие лопаты было гладким, блестящим. Да, именно этой лопатой сегодня ночью копал тот человек.

— Какая блестящая лопата, — вернувшись к качелям, проговорил Эдик. — Вы, наверно, ею огород вскапывали?

— Мы? — удивилась Данка, взлетев высоко вперед. — И не думали, — добавила она, взлетев так же высоко назад. — Ой, хватит! У меня голова закружилась.

Это Костя перестарался. Он все смотрел на ее такое раскрасневшееся сейчас и задорное лицо, на смеющиеся глаза и готов был хоть целый день раскачивать качели.

А Эдик даром времени не терял. Поцарапал полированное лезвие лопаты ногтем и хитровато подмигнул:

— Неправда, копали. Видно же.

— Да что ты! — засмеялась она. — Зачем мне обманывать?.. Возможно, наша хозяйка копала, но она уже неделю как уехала.

— Возможно, — нарочно согласился Эдик и выразительно взглянул на Костю: видишь, какое дело, — девчонка ничего не знает.

Но Костя, наверное, не понял его взгляда. «Какие у нее прямые и тонкие пальцы», — думал он.

— А скажи, пожалуйста, — Эдик продолжал гнуть свою линию, — чего это у вас окна закрыты? Такая духота, а вы закупорились. Забавно!

— Ничего не забавно! — Данка склонила набок голову. — Это потому, что мама варила варенье… Что, не понимаете?.. — Глаза ее смотрели насмешливо. — Эх, недогадливые! Очень просто: на сладкое летят пчелы. Вот мы и закрыли окна… Хотите, пенками угощу? — сказала она. — Вкусные! Клубничные. Я ела, ела — больше не могу… Сейчас принесу.

Она ловко спрыгнула с качелей и убежала в дом.

— Все атаки отбила, — мрачно произнес Эдик. — Надо что-то другое придумать… — Он уставился в одну точку и вдруг улыбнулся, воскликнул: — Колоссально! Вспоминай какого-нибудь знаменитого человека. Ну, артиста, писателя…

— Михалков, — сказал Костя.

— Не подойдет. Его все знают. Надо, чтобы не очень известного.

— Штепсель.

— Мал ростом. И тоже известный. Сто раз по телевизору выступал… Ага, порядок! Чухрай.

— А кто это?

— Ты не знаешь Чухрая? — удивился Эдик. — Хотя правильно: режиссеров плохо знают. Это не артисты…

— Мальчики! — выпорхнула из дверей Данка. В руках она держала тарелку, полную розовых пенок. — Из одной тарелки будете есть?

— Спасибо, мы не хотим, — покраснел Костя.

— Никаких спасибо! Ешьте, и все! Увидите, какие вкусные. Идемте в беседку…

«Пока все отлично, — подумал Эдик, почесывая на ходу под коленками. — Только бы ноги так не пекло… Ну, ничего, переживем. Сейчас я ее куплю…»

Эдик уселся на скамейке, взял ложку и, помявшись, сказал:

— Как-то неудобно получается. Ты вареньем нас угощаешь, а мы даже не знакомы… В общем, это мой друг Костя, я — Эдик. Ну, а тебя мы знаем, как звать, — Дана. А фамилия — Чухрай.

Данка фыркнула.

— Абсолютно все правильно, за исключением того, что моя фамилия не Чухрай, а Деревянко.

Эдик хорошо разыграл роль: на его лице было и удивление, и недоверие.

— Извини, но меня не так легко провести. Твоя фамилия — Чухрай. И пожалуйста, не отказывайся. Сегодня собственными глазами видел его с тобой. Ага, попалась! Сразу бы и говорила, что твой папа — знаменитый кинорежиссер Чухрай. Лауреат Ленинской премии. Он поставил «Балладу о солдате», «Чистое небо»… Я его сразу сегодня узнал. Совсем недавно я видел его в парке культуры, он рассказывал о своей работе.

Только тут Эдик перевел дух и замолчал. Он сказал все, что должен был сказать. Данка задумчиво шевельнула на плече косу.

— Возможно, это был и Чухрай, — сказала она. — Но он вовсе не мой папа.