Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок

Пока его верный друг стонал и фыркал от удовольствия под железным баком, Эдик, поглядывая через улицу на голубенькую дачу, все думал, решал. Он разрабатывал план дальнейших действий.

Когда Костя, вымытый и подобревший, с зачесанным соломенным чубом, появился на веранде, Эдик долгим взглядом посмотрел на него и, словно подводя итог своим мыслям, проговорил:

— Вот что, Константин Сомов, будем менять политику.

— Какую политику? — не понял Костя.

— А такую: Данке объявим перемирие. Временно, конечно, — поспешил добавить Эдик. — Да, надо сделать так, чтобы она считала нас своими друзьями… Ничего не поделаешь, — вздохнул Эдик, словно это ему было очень неприятно. — Иначе нам ничего не узнать. Понимаешь?

— Ага, — кивнул Костя. По его лицу не было заметно, что он огорчен неожиданным «изменением политики».

До чего ж въедлива эта пыль! Всего какой-то час покаталась вчера на велосипеде, а грязи на колесах — будто месяц не вытирала. Хоть бы дождик прошел. Просто дышать нечем.

Данка потерла тряпочкой обод — из-под бурого слоя пыли заблестел голубой никель. Еще потерла — каплей огня сверкнуло солнце. Данка улыбнулась. Она любила яркое и красивое…

Через несколько минут переднее колесо уже сияло, как новенькое. Она принялась за второе, когда на улице послышались удары по мячу. Рядом с забором играли в волейбол двое мальчишек, что жили напротив. Данка, вытирая спицу, лишь на секунду взглянула на них. Эти мальчишки были ей противны. Особенно высокий. С виду он, правда, интересный — смуглый, глаза черные. Но как бывает обманчива внешность! Он же наверняка эгоист, злой и высокомерный…

Но что это? Кажется, сюда залетел мяч?.. Данка посмотрела в угол двора, где высоко поднимались длинные шеи крапивы. Да, вот и мальчишки подошли к забору, смотрят в ту сторону. Данка бросила тряпку: «Ну, я им сейчас покажу королеву Марго!»

И вдруг у забора послышался тихий, жалобный голос:

— Девочка, извини, пожалуйста, мы очень просим — подай нам мяч.

Она не поверила своим ушам. Те ли это мальчишки?.. Нет, правильно — те. И смуглый, в синей рубашке, и другой — пониже, с соломенными волосами. Это он и говорил сейчас. Ну, если так вежливо просят, тогда другое дело.

— А куда упал мяч? — привстав на цыпочки и вытянув тонкую шею, спросила Данка.

— Кажется, он в крапиву укатился, — ответил смуглый. — Разреши, пожалуйста, мы сами достанем. А то ты можешь обжечься.

Она совсем растерялась. И это говорит тот нахальный, высокомерный мальчишка?! Да что с ними сделалось?

— Пожалуйста. — Она чуть наклонила голову. — Входите. Дверь не заперта.

— Спасибо, — поблагодарил Эдик, входя во двор.

А дальше произошло такое, что даже Костя, готовый, кажется, ко всему, разинул от удивления рот.

— Мяч вон там, — Эдик показал рукой в самую гущу крапивы и, не раздумывая, решительно зашагал туда. А на ногах у него — только тапочки. Короткие штаны выше колен.

— Куда ты? — испуганно закричала Данка. — Я палку принесу.

Эдик будто не слышал. Сотни мельчайших иголочек впились в его кожу, но он не отступил. А потом, держа мяч в руке, он так же спокойно вышел из крапивы.

Данка смотрела на него изумленно, с ужасом.

— Зачем ты?.. Очень больно?

— Терпимо, — чуть покривив губы, ответил Эдик.

На самом деле терпеть уже не было сил. Ноги покрылись пятнами, их пекло, как огнем. Эдик наклонился, потер обожженную кожу руками и с улыбкой проговорил:

— По крайней мере, ревматизмом не заболею.

Глаза у Данки были все еще широко открыты.

— Но все равно — из-за мяча лезть в крапиву…

Пора было переводить разговор на другое. А то получается так: мяч достали, вроде и оставаться больше незачем. Это в расчеты Эдика не входило. Не для того он старался так точно забросить мяч в крапиву.

— Какие у вас хорошие качели, — сказал Эдик. — Разреши, пожалуйста, немного покачаться?

— Пожалуйста. Только они так противно скрипят. Я совсем не качаюсь.

Действительно, пересохшие железные петли издавали неприятный, пронзительный скрип.

— Это легко поправить, — осмотрев петли, сказал Эдик. — Разреши, я сделаю?.. Минуточку, сейчас вернусь.

Выбежав за калитку, он кинулся через улицу к дому. На террасе, скрипя от боли зубами, он всласть начесал ноги, а потом обмыл их холодной водой, Стало чуть легче. На кухне Эдик зачерпнул из банки маргарина и побежал обратно.

«Вылечить» качели оказалось делом одной минуты. Смазанные жиром, петли теперь не издавали ни звука.