Нина Артюхова - Светлана

С первым звуком горна в корпусе старших мальчиков послышалось радостное жужжание, топот ног по лестнице. Из всех дверей — даже из окон — выбегали, выпрыгивали ребята.

У малышей, наоборот, еще тихо: разоспались, никак не могут проснуться. Вот наконец и они появляются. Все во дворе приходит в движение, как будто не было никогда и не могло здесь быть никакого тихого часа.

Разглядывая ребят, Костя опять с тревогой подумал о предстоящей беседе с ними.

Кто-то осторожно дотронулся до его спины. Костя обернулся.

Когда он только немного повернул голову, он увидел зеленый забор, казавшийся отсюда, сбоку, совсем глухим. А на гладкой стене забора, невысоко над землей, — множество детских ручонок, непонятно откуда взявшихся.

Когда Костя обернулся совсем — доски забора как бы раздвинулись перед ним.

Пустого пространства между ними было даже больше, чем досок.

Прямо на Костю совсем близко смотрели из-под белой панамы детские глаза, внимательные и любопытные. А справа и слева за забором — длинный ряд белых панам, множество любопытных детских глаз.

Это дошколята. Они тоже проснулись и вышли к своим цветам и грибам. Дошколят не пускают на территорию школьного лагеря, но им хочется посмотреть, что делают большие ребята. И вот они взбираются на нижнюю перекладину забора, обхватывают руками одну или две доски и смотрят в широкие просветы.

Они видят, как выстраиваются на линейке пионеры, сдают рапорты… Одному объявляют благодарность, другому — выговор. Все необыкновенно интересно.

Вчера был волейбольный матч с соседним лагерем, и дошколята «болели» за своих.

А сегодня незнакомый дяденька приехал. Военный. С погонами. Сидит на скамейке, лицом к большим ребятам, спиной к маленьким.

Маленькая Наташа Андреева протянула руку из-за забора и потрогала эту спину.

Костя улыбнулся. Наташа с готовностью улыбнулась в ответ.

Костя осторожно поймал ее руку и задержал в своей — маленькая ручонка с шелковистой кожей, она почти вся, до локтя, уместилась в его ладони. Наташа смотрела выжидая.

Какая доверчивость и какая беззащитность!

За годы войны Костя видел столько страдающих ребят, столько жестокостей по отношению к детям… Ненавидел тех, кто был причиной детского горя и страданий. В детском доме, когда бывал у Светланы, у мамы в библиотеке, у семейных знакомых, на улицах, на бульварах — ему всегда было приятно видеть детей. Ему всегда казалось, что он любит ребят.

Но — странное дело! — никогда не было такого чувства. Вот держать бы и держать такую маленькую ручонку…

Или Светланкины слова тому причиной? Так по-взрослому и в то же время по-детски она сказала: «Вот погодите, будут у вас свои собственные ребята, тогда вы поймете!»

Костя ласково пожал маленькую ручонку и отпустил ее. Отошел от забора, даже не задав неизбежных традиционных вопросов: «Сколько тебе лет?» и «Как тебя зовут?»

— Костя, вы что?

Светлана подошла к нему спросить, не хочет ли он чаю.

— Я ничего!

— Нет, вы какой-то такой…

Никогда она не видела его таким — растроганно-нежным и печальным.

— Нет, все-таки что-то тут сейчас…

Она оглянулась. Она не могла понять, что произошло. Скамейка, на которой сидел Костя, была совсем в стороне, никто к нему не подходил.

Дошколята, отвалившись от забора, копошились под большими деревянными красными грибами — маленькие белые живые грибки.

Светлана опять посмотрела на Костю. Или просто показалось? Вот он опять такой же, как был в лесу: затвердели губы и глаза чуть насмешливые, как всегда.

— Чаю, говоришь? Пойдем, я с удовольствием.

Все вышло гораздо проще, чем ожидал Костя. Уселись на лужайке — на той же самой, в березовой роще (Костя боялся, что его заставят говорить торжественную речь с маленькой трибуны под флагом).

Начальник лагеря уехал куда-то на велосипеде, старший вожатый тоже был чем-то занят. Таким образом, «беседовать» пришлось только с ребятами, и это было легче.

Иногда приходила и прислушивалась вожатая второго отряда, настоящая вожатая, взрослая девушка. Но она почти все время молчала. Дирижером была Светлана. Сначала посыпались бессистемные вопросы: на каком был фронте, был ли ранен, и так далее… Это была как бы настройка инструментов. Но Светлана взмахнула невидимой дирижерской палочкой — и оркестр заиграл нужную ей мелодию.

— Константин Михайлович, вот вы расскажите…

Она в первый раз называла его по отчеству. Разумеется, было бы бестактным при ребятах говорить ему «Костя», в то время как ее величают «Александровной».