Энн Файн: Кот-убийца и Рождество

Весь ужас в том, что у Элли голос, как у коростеля, а голос коростеля похож на скрип старой березы. А по мне, так береза скрипит гораздо приятнее, чем Элли, когда думает, что поет.

Качая меня, как младенца, она в девятнадцатый раз завела эту идиотскую песенку:

Ну так вот, она крепко ошибалась. Потому что я ее здорово поцара. (Причем непреднамеренно, прошу учесть. Я просто выставил лапу, чтобы она перестала наконец меня гладить. Откуда мне было знать, что она в этот момент наклонится и поцелует меня в нос? Придумала гениальный сценический ход!

Меня. Кота! Поцеловать в нос! Если хотите знать мое мнение, она прямо-таки нарывалась на неприятности.)

Как вы понимаете, последовали крики и слезы. Маман, папан, дядя Брайан и тетя Энн примчались посмотреть, что произошло. И все разом уставились на крохотную царапинку на руке Элли. Да ее и в микроскоп не разглядишь, а дядя Брайан забегал кругами, причитая что-то насчет бешенства.

Бешенство! Чушь чепуховская! Честно сказать, я был обескуражен. Во-первых, Элли делали прививки. А во-вторых, бешенство бывает от диких собак или летучих мышей. Но уж никак не от музыкально одаренных котов, которых утомил скрип над ухом. Ой, то есть пение.

И так меня это достало, что я вышел из комнаты, никем не замеченный: все суетились вокруг Элли. И оказался в буфете. Совсем один, в полной темноте. Только два больших прекрасных глаза печально сверкали во мраке: я, как всегда, никем не понятый, прятался от людей и ждал Рождества безо всякой радости и надежды.

Впрочем, одну надежду я все же лелеял: что идея о спектакле по мотивам детских песенок сама собой угаснет на веки вечные.

Но, увы, надежду я лелеял тщетно. Они просто заклеили пластырем царапину и взялись за другую песню, более безопасную, — «Динь-дон-донце, кот в колодце!»

Конечно, колодец, в который меня решили засунуть, был не настоящий. Люсиль и Ланцелот сделали его, покуда Элли выманивала меня из буфета крошечными тарталетками с лососем. (Тетя Энн ради пущей важности называет их «канапе».)

Близнецы раздербанили для этого коробку от кофейного столика. Они вытащили из нее скрепки и расплющили. Потом срезали верхнюю часть, сложили кольцом и снова скрепили, разрисовали серыми квадратами — и вот вам каменный колодец.

Так, похоже, во второй части спектакля главным действующим лицом будет Ланцелот. Он откопал в коробке с маскарадными костюмами какие-то красные вельветовые бриджи и галопирует по комнате, без конца распевая две фразы: «Кто так пошутил с котом?» и «Кто же вытащил его?»

Они не решились посадить меня в свой дурацкий колодец.

— Сначала отрепетируем песню, — сказал Ланцелот, глядя на меня с недоверием, — а то мало ли что.

— Да, — согласилась Люсиль.

— Таффи посадим в самый последний момент, когда будем готовы.

Элли глянула на свой пластырь, потом на меня.

— Да, Таффи. Ты будешь играть в спектакле, но позже.

Мне надоело, что люди помыкают мною в моем собственном доме — туда ходи, туда не ходи… Я вывернулся из рук Люсиль и запрыгнул прямо в их идиотский колодец.

Все пришли в восторг:

— Ой, Таффи! Ты гений!

Я задрал голову и завыл.

Все впали в экстаз.

— Смотрите! Таффи вошел в роль! Он притворяется, что застрял в колодце!

— Какой же он умный!

— Скорее пой, Ланцелот!

И Ланцелот завел свою бодягу:

— Динь-дон-донце, кот в колодце! Кто так пошутил с котом?

Девочки запели:

— Томми Линн, это Том.

— Кто кота потом достал?

— Джонни Стар, Джонни Стар, — спели Люсиль и мисс Коростель.

— Следующие две строки пою я! — сказал Ланцелот и запел: — Кто так дурно поступил…

Но девчонки встряли и допели сами:

— Кота едва не утопил. Ланцелот обиделся.

— У меня главная роль в этом спектакле! Так что последние две строчки я спою сам.

— Ничего подобного, — заспорила Люсиль. И они с Элли заорали, пытаясь его заглушить: