Нил Шустерман - Энси - Хозяин Времени

— Мы с Гуннаром занимаемся убийством растений.

Глаза девушки отразили весь спектр недоумения одновременно, и она, запинаясь, проговорила:

— Это у вас... хобби такое?

Я глубоко вдохнул, постарался упорядочить (насколько это было возможно) мечущиеся в панике мысли и попробовал изложить ей суть нашей задумки с «пыльным котлом», причем так, чтобы не выглядеть полным и окончательным идиотом. Должно быть, мне это удалось, потому что недоумение исчезло с лица девушки.

И тут из кухни донесся голос миссис Умляут:

— Энси, на ужин остаешься?

— Конечно остается, — проговорила Кирстен с лукавой усмешкой. — Как он сядет за руль с такими-то глазами!

— Вообще-то я... у меня еще нет прав...

Она игриво поддела меня локотком:

— Знаю. Просто прикалываюсь.

— Ага... понял.

До сих пор я как-то не задумывался над тем унизительным фактом, что Кирстен уже достаточно взрослая, чтобы водить машину, а я нет. Наверно, я покраснел как рак, потому что почувствовал, как запылали уши. Кирстен засмеялась, затем наклонилась ко мне и прошептала:

— Ты такой милый, когда смущаешься!

Отчего я зарделся еще больше и промямлил:

— Ну, поскольку в твоем присуствии я смущаюсь все время, то, должно быть, я уже невообразимый красавец.

Она опять засмеялась, а я вдруг сообразил, что выдал классную остроту. Вот уж никогда не думал, что можно очаровать кого-то при помощи стыда. Золотую звезду мне!

На ужин сегодня миссис Умляут приготовила жареную курицу — блюдо такое же не скандинавское, как и гамбургер. Правда, гарниром служила квашеная красная капуста, которая, как я подозреваю, имела явно нордическое происхождение, но была менее отталкивающей по сравнению с селедкой, перебродившей в козьем молоке.

Поначалу за столом сидели только мы четверо. Отец семейства, которого ожидала пустая тарелка, тоже присутствовал здесь, но незримо, словно дух святой.

Ужин у Умляутов в тот день оказался намного более мучительным, чем в мое первое посещение. Понимаете, тогда я отчаянно старался не свалять дурака, боясь, как бы этого не заметила Кирстен. Теперь же, зная, что она специально ко мне присматривается, я чувствовал себя хуже, чем на школьном спектакле в третьем классе. Тогда мне, одетому во все черное, надлежало вылезти из громадного бутафорского зуба и художественно воплотить поющую и танцующую зубную дырку. От волнения я забыл текст, а поскольку все утро Хови зудел мне в ухо знаменитую диснеевскую песенку «Этот мир так мал», ни для какой другой музыки места в моих мозгах не осталось. Ну и вот, вместо того чтобы, выскочив из зуба, молча застыть от ужаса, я пустился петь про мир смеха и слез. Пианист в конце концов махнул рукой и принялся подыгрывать. Закончив арию, я снискал аплодисменты публики, отчего мне окончательно поплохело. Я согнулся пополам, наблевал в рояль и сбежал со сцены. Рояль после этого всегда звучал фальшиво, как бы его ни настраивали, а меня никогда больше не просили петь в школьных спектаклях.

Вот примерно так же я чувствовал себя за ужином у Умляутов в тот вечер. И каким бы привлекательным ни находила Кирстен мое смущение, от ее симпатий, скорее всего, не осталось бы и следа, если бы я, перенервничав, вернул и курицу, и капусту обратно в тарелку.

Мы сидели за столом уже несколько минут, когда Гуннар сообщил:

— Я консультировался сегодня с доктором Г..

Его мать вздохнула, а сестра посмотрела на меня и покачала головой.

— Не желаю ничего слышать о докторе Г., — сказала миссис Умляут.

Гуннар откусил от своего куска курицы.

— Почему ты решила, что новости плохие?

— У доктора Г. хороших не бывает, — отрезала она. Меня это удивило — мать не хочет слышать о состоянии здоровья своего сына? И она даже не ходила с ним к врачу? Хотя, конечно, каждый справляется с бедой как может...

— Возможно, я протяну дольше, чем было предсказано вначале, — проговорил Гуннар. — Но только если стану лечиться у лучших специалистов.

Это было не совсем то, что он говорил мне, но тут, похоже, шло больше подспудных информационных потоков, чем на рекламных телеканалах, которые, кстати, мне запретили смотреть после того, как я заказал ниндзяматический кухонный комбайн. Правда, я подозревал, что цена за лечение, о котором упомянул Гуннар, какими-то жалкими двадцатью долларами в месяц в течение года не ограничится. А, кажется, понял!.. Наверно, плата за врачебную помощь и есть тот самый слон в комнате. Хотя, похоже, слон здесь не один; миссис Умляут, судя по всему, занималась массовым разведением слонов, как моя сестренка — хомячков.