Иван Лазутин - Суд идет

Шадрин ничего не ответил и подал прокурору папку с делом. Тот бегло прочитал показания Анурова.

— Великолепно! Еще две лисицы залетели в капкан. А вы говорили, что их всего четверо. Да-а-а… — Прокурор встал и, распрямившись в полный рост, отстегнул петлю на воротнике кителя. — Раньше в своих показаниях они ничего вам не говорили об этих двух гражданках?

— Нет.

— Вот видите, Шадрин, а вы кичитесь. Столько времени бьетесь над этой четверкой, уже собрались писать обвинительное заключение, а дело, как оно выходит на поверку, еще только начато. Увлекаясь сумасшедшими, вы выпустили из поля зрения здоровых преступников. Не зря вам досталось вчера на орехи. Работа следователя — это не лекция на тему. «Все граждане СССР имеют право на образование». Тут нужен точный глаз, цепкий ум и опыт. — Богданов сжал кулак и энергично опустил его на зеленое сукно стола. — Опыт, опыт и еще раз опыт! А его-то у вас кот наплакал.

Нудной показалась Шадрину мораль Богданова. Но, как подчиненный, он должен выслушивать ее до конца, не перебивая.

— Какую выберем меру пресечения этим двум гражданкам? — спросил прокурор.

Шадрин пожал плечами.

— Думаю, можно вполне ограничиться подпиской о невыезде. Не так уж страшна здесь ситуация.

— Нельзя! Могут сговориться. Немедленно арестовать! Ступайте и пишите постановление на арест кассирши Школьниковой и товароведа Мерцаловой. Три человека показали о их соучастии. Здесь все ясно, как белый день. А потом вам же самим удобней, если все они будут под одной крышей. Допросы, очные ставки — все это будет удобней вести, когда они почти рядом друг с другом. И потом полная и гарантийная изоляция.

Ручка прыгала в руках Шадрина, когда он писал постановление об аресте Ольги. В глазах его плавали строчки, они переплетались туманными кругами, он все еще до конца не понимал, что случилась такая беда, из которой выбраться нелегко. Шадрин знал, что, по закону, он теперь не мог и не имел права вести дело, в котором замешано близкое ему лицо. Это железное правило советского уголовного процесса было настолько непреклонно, что никаких исключений, продиктованных самыми честными и бескорыстными побуждениями, здесь не могло быть. Но он еще чего-то ждал, на что-то надеялся, считая, что вот-вот поступит в прокуратуру какое-то новое доказательство и все увидят, что Ольга невиновна, что она оговорена.

Оба постановления на арест прокурор подписал размашисто, с явно нескрываемым удовольствием. И тут Шадрин твердо решил заявить прокурору, что дальше дело Анурова и его компании он вести не может.

— Николай Гордеевич, у меня к вам серьезное сообщение. — Шадрин не договорил фразы. В кабинет вошел помощник прокурора Наседкин, который положил на стол перед Богдановым толстую папку.

Богданов принялся поспешно листать исписанные мелким почерком страницы, что-то выискивая в них.

— Николай Гордеевич…

Но и на этот раз прокурор оборвал Шадрина.

— Я сейчас очень занят. Вы свободны. — Богданов углубился в какой-то документ. — Да, да… Недурственно, чисто сработано. — И тут же поспешно кинулся к телефону. Очевидно, предстояло какое-то срочное и важное оперативное дело.

Шадрин не уходил.

— Товарищ Шадрин, вы свободны. Что не ясно — зайдите завтра. Я сейчас очень занят.

Когда Шадрин был уже на пороге, Богданов вернул его.

— Совсем забыл. — Он достал из ящика стола чистый бланк анкеты и протянул его Шадрину. — Заполните и сдайте мне завтра к концу рабочего дня.

Дмитрий недоуменно пожал плечами.

— Зачем? Я же заполнил при поступлении.

— Так нужно. Указание из городской прокуратуры.

Богданов пристально посмотрел в глаза Шадрину.

— Почему вы волнуетесь?

— Да так… непонятно, зачем…

Дмитрий вышел из кабинета прокурора. Что ему делать дальше — он пока еще не решил. Подошел к окну. У подъезда, попыхивая бензинным дымком, стоял «черный ворон», на котором сегодня вечером или завтра утром повезут в Таганскую тюрьму Ольгу и Лилю Мерцалову. Шофер, одетый в дубленый полушубок, искоса выжидательно посматривал из окна кабины.

Шадрин прошел в свой кабинет, открыл форточку и сел за стол. Первый раз он почувствовал себя здесь совсем чужим человеком, который случайно, по какому-то недоразумению забрался в этот дом и сделал то, что его заставили сделать на первый случай. Теперь вот он сидит в ожидании последнего указания. Какой-то тайный и зловещий голос шептал ему: «Слушай, Шадрин, ты не на своем месте. Получилась обидная и горькая ошибка. Мы перепутали тебя с другим. Твое пальто висит на гвоздике, шапка лежит в шкафу. Дверь из прокуратуры направо по коридору. Что же ты сидишь? Ты здесь совсем лишний и ненужный…»