Иван Лазутин - Суд идет

— Выпьем. Это сильнее валерьянки.

Оба молча выпили.

— Вот эту штуку зарой хорошенько сегодня вечером в безопасном месте в лесу. Боже упаси зарывать на дачном участке. Есть виды, что нас с него скоро вежливо попросят. Здесь аккредитивы на предъявителя и драгоценности. Смотри не вздумай транжирить деньги. Глядя по ситуации, часть из них можно дать следственным органам, которые будут вести дело. Только сделать это нужно с умом, тонко. Сам за это не берись, постарайся сделать через других. И вообще заруби себе на носу: когда начнется следствие, не вздумай появляться дома. В случае, если тебя впутают под каким-либо соусом свидетелем по делу, в институте об этом непременно узнают. Матери эти сбережения и ценности не доверяй. Она у тебя битая дура, ей с утра до ночи крутиться перед зеркалом да рыскать по магазинам. Всего, что здесь есть, — Ануров показал на серебряный бочонок, — всего этого вам хватит на десять лет безбедной жизни. Не забывайте и меня. Передачи в тюрьму принимают каждую неделю, посылки в лагеря тоже посылать разрешают.

— Папа… — дрогнувшим голосом произнес Владимир. — Зачем ты все это говоришь? Ведь еще ничего не известно.

Ануров-старший снова наполнил рюмки коньяком и молча чокнулся с Владимиром.

— Это я, сынок, на всякий случай. Это мой отцовский наказ. Все, что имею, лежит здесь, перед тобой. — И Ануров показал на серебряную кадушечку. — Не подпускай к ней ни мать, ни Рену, профинтят все за один год. Планируй расходы сам, сократи свои ненужные расходы до минимума, тебе еще два года учиться, а потом… Потом можешь долго быть без работы. Ты теперь взрослый, поймешь все сам.

— На сколько здесь аккредитивов? — робко спросил Владимир.

— На четыреста тысяч.

— А остальное?

— Остальное в драгоценностях, тысяч на двести.

— Когда и куда мне все это зарыть?

Ануров молчаливо подумал, потом решительно сбросил с себя халат.

— Пойдем вместе. Мало ли чего бывает в жизни. Если один забудет место — другой вспомнит наверняка.

Ануров быстро оделся, положил в спортивный чемоданчик маленькую детскую лопатку, надрезанную волейбольную камеру, которую он предусмотрительно приготовил заранее, и спустился по винтовой лестнице вниз. Следом за ним послушно плелся Владимир. В нижних комнатах стоял такой переполох, как будто в них находились не две женщины, а добрый десяток базарных торговок. Три больших скатанных ковра были уже упакованы в тюки и перевязаны дорожными ремнями. Испуганная Раиса Павловна, забравшись на подоконник, Снимала тюлевые шторы.

— А это зачем?! — Остановил ее Ануров-старший. — Зачем, я спрашиваю?! — Он осуждающе покачал головой. — Заставь дурака молиться, он лоб разобьет. Я же сказал: упаковать наиболее ценные вещи, а вы готовы отодрать от пола доски. Что подумают следователи, если увидят, что в комнате, где стоит кабинетный рояль, нет ни штор, ни одного дешевенького коврика? Шторы повесить. Старый ковер прибить снова. Поношенную одежду оставить в гардеробе.

Мать и дочь, стоя посреди комнаты, молча выслушали распоряжения Анурова и не двинулись с места до тех пор, пока он и Владимир не вышли на улицу.

До ближайшего леса отец и сын шли молча. Как только очутились на опушке, Ануров тихо сказал:

— Запоминай дорогу. Приметь вот эти три березы, они стоят треугольником. На одной из них молния расщепила ствол. Выбери ее за ориентир.

Оглядевшись, отец и сын двинулись в глубь леса. Шли больше километра, дорогой несколько раз останавливались, чтоб осмотреться и тверже запомнить местность. Ануров-старший делал для себя кое-какие отметки в блокноте, набрасывал примерный маршрут следования. Не дойдя до скрещивания двух выбитых тропинок, они остановились в густом кустарнике, устланном желтым ковром облетевшей листвы. Стояла первозданная тишина осени.

Ануров еще раз огляделся, опустился на колени, аккуратно разгреб листья пальцами и принялся поспешно копать сырую землю детской лопаткой. Когда ямка была готова, он завернул серебряную кадушечку в резиновую камеру и поставил ее на дно ямы. Часть земли, которая не пошла в дело, он насыпал в чемодан. Утрамбовал зарытую яму ногами и снова нагреб на нее желтые листья, приготовленные Владимиром.

Клад был замаскирован искусно. Пока отец возился с землей, сын боязливо озирался по сторонам, боясь, как бы их не заметили.

Убедившись, что ценности спрятаны надежно, Ануров-старший отсчитал три шага до ближайшей осинки, еще раз посмотрел на место, где он зарыл драгоценности, и дал знак Владимиру выходить на тропинку.