Сигрид Унсет - Венец

Хотя Кристин знала, что она люба Арне, но в душе ее было еще так много детского, что она не задумывалась над этим; она держалась с ним, как обычно бывало с тех самых пор, когда они были детьми: постоянно искала его общества и всегда шла с ним об руку, когда плясала дома или на церковном пригорке. И то, что матери это не нравилось, казалось ей скорее забавным. Но она никогда не говорила с Арне о Симоне или о своем замужестве, потому что заметила, что он становится угрюмым, когда при нем заговорят об этом.

Арне был на все руки мастер и решил сделать для Кристин на память о себе рабочий стан. Он уже покрыл резьбой и ящик в сиденье и раму стана, а теперь работал в кузнице, выковывая железные скобы и замок к ящику. Однажды, прекрасным летним вечером, Кристин пошла к нему, захватив с собой отцовскую куртку, которую надо было починить. Она села на каменный порог и принялась шить, болтая с юношей, работавшим в кузнице. Ульвхильд, пришедшая с сестрой, ковыляла поблизости на своем костыле и ела малину с кустов, росших по обочинам поля между грудами камней.

Через некоторое время Арне вышел из двери кузницы, чтобы немного остыть. Он хотел присесть рядом с Кристин, но та слегка отодвинулась и попросила его быть осторожнее, чтобы не запачкать ей сажей шитья, которое лежало у нее на коленях.

- Так вот как теперь у нас стало, - промолвил Арне. - Ты уже не смеешь позволить мне сесть с собой рядом, потому что боишься, как бы крестьянский парень не испачкал тебя?

Кристин с удивлением взглянула на него и ответила:

- Ты же знаешь, что я хотела сказать! Сними свой кожаный передник, смой сажу с рук и садись тут, отдохни немного рядом со мной... - И она подвинулась, чтобы дать ему место.

Но Арне улегся на траве перед нею; тогда она опять заговорила:

- Не сердись же, Арне мой! Неужели ты можешь думать, что я не благодарна тебе за тот красивый подарок, который ты для меня делаешь, или могу забыть когда-либо, что ты всегда был моим лучшим другом здесь, у нас дома?

~ А разве я был твоим лучшим другом? - спросил он.

- Ты сам отлично знаешь, - сказала Кристин. - И я никогда не забуду тебя. Но ты, которому предстоит ехать в широкий свет, ты, может быть, достигнешь богатства и славы много раньше, чем думаешь, и тогда, конечно, забудешь меня гораздо скорее, чем я тебя...

- Ты никогда меня не забудешь? - сказал Арне, улыбаясь. - А я забуду тебя раньше, чем ты меня? Какой ты еще ребенок, Кристин!

- Ты и сам еще не вырос! - отвечала она.

- Я одного возраста с Симоном Дарре, - снова заговорил он. - И мы тоже носим шлем и щит, не хуже владельцев Дюфрина, но только моим родителям не улыбнулось счастье.

Он вытер руки пучком травы, тронул Кристин за щиколотку и прижался щекою к ее ноге, выглядывавшей из-под подола платья. Кристин хотела убрать ногу, но Арне сказал:

- Твоя мать ушла в Лэугарбру, а Лавранс уехал со двора - из усадьбы час никто не увидит. Один-единственный раз ты можешь позволить мне поговорить о том, что лежит у меня на сердце.

Кристин отвечала:

- Ведь мы с тобой оба всегда знали, что если бы мы полюбили друг друга, это ни к чему не привело бы,

- Можно положить голову к тебе на колени? - спросил Арне и, не дождавшись ответа, склонился головой на колени к Кристин, обняв одной рукой ее стан. Другой рукой он перебирал ее косы.

- Каково-то тебе понравится, - произнес он немного спустя, - когда Симон будет лежать у тебя на коленях и играть твоими волосами?

Кристин не отвечала. Казалось, на нее внезапно навалилась какая-то тяжесть... Речи Арне, голова Арне на ее коленях...

Словно открылась какая-то дверь в неизвестное, много темных путей в еще большую темноту. - невеселая, со стесненным сердцем, она медлила и не хотела заглянуть туда.

- Женатые люди не занимаются такими вещами, - неожиданно произнесла она быстро и как бы с облегчением. Она попробовала представить себе толстое, круглое лицо Симона с такими вот глазами, какими сейчас смотрел на нее вверх Арне, услышала его голос - и не могла удержаться от смеха.

- Симону и в голову не пришло бы улечься на землю, чтобы поиграть с моими башмаками!

- Зачем ему? Он гложет играть с тобой в своей постели! - сказал Арне. При звуках этою голоса Кристин сразу почувствовала себя слабой и бессильной. Она попробовала скинуть его голову со своих колен, но Арне крепко прижался головой к ее ногам и тихо сказал:

- А я играл бы с твоими башмаками, и с твоими волосами, с твоими пальцами, Кристин, и весь день ходил бы повсюду за тобой, хотя бы ты и была моей женой и спала в моих объятиях каждую ночь!